Ага. Я едва не улыбнулся. Джеймс Брандт знает все. Кого я пытался одурачить?
Именно такой человек должен был достаться мне в отцы; я надеялся, он сможет допустить мое присутствие в жизни своей дочери и ее будущем. Я извинюсь за то, что наши действия оказались безответственными. Скажу ему, что сожалею о перенесенной Тэйт боли.
Но теперь я выступал в роли мужчины в ее жизни, и больше ни за что извиняться не собирался.
Поднявшись, я обхватил одной рукой ее талию, а ладонь другой приложил к ее щеке.
– Ты бы хоть что-нибудь изменила?
Она по-прежнему не смотрела на меня, отчего я почувствовал, как удары моего сердца отдавались прямо в гортань. Ее милое лицо исказилось от беспокойства; Тэйт выглядела так, будто вот-вот была готова разрыдаться. Отец очень много для нее значил, особенно после смерти матери. Его мнение было важно, она нуждалась в его любви и уважении. Я хотел от него того же, и ради Тэйт попытаюсь их заработать.
Сегодня я даже отказался от своих привычных футболок, надев светло-голубую рубашку с длинными рукавами, которую мать подарила мне на прошлое Рождество. Я наконец-то снял этикетки лишь этим утром.
Мама сияла от гордости, а я постарался как можно скорее залезть в машину и скрыться из виду, пока Мэдок или еще кто-нибудь меня не увидел.
– Посмотри на меня, Тэйт, – попросил я, приподняв ее подбородок. – Твой отец не глуп. Он знает, что ты хороший человек. Знает, что порой случается всякая хрень. Ему нужны решения и решительность. Мы будем держаться вместе и не станем извиняться за то, о чем не сожалеем. – Я вздернул брови. – По крайней мере, я не сожалею.
Я мысленно внушал ей, чтобы она почувствовала правдивость моих слов. Я люблю тебя. Я буду любить тебя вечно.
– Ты бы хоть что-нибудь изменила? – спросил снова.
Она заколебалась на мгновение, после чего улыбнулась, надеюсь, увидев то, что хотела увидеть в выражении моего лица.
– Нет.
Я выдохнул.
– Тогда перестань вести себя виновато, – распорядился я с улыбкой. – То, что произошло у тебя в комнате, в душе, на кухонном столе, у стены в моем гараже вчера…
– Достаточно! – перебила Тэйт, покачав головой, но я продолжал улыбаться.
– Все это… – я снова приподнял ее подбородок, заглядывая ей в глаза, – была любовь. И никто нас этого не лишит. Помнишь?
Я увидел, как моя девочка ухмыльнулась, прежде чем положила голову мне на грудь.
– Помню.
– Кхм, – раскатисто проворчал низкий голос позади меня, отчего мы с Тэйт напряглись.
Обернувшись, я всеми силами попытался сохранить стойкий вид.
– Сэр. – Я кивнул.
Что-то мне подсказывало, что он был не в настроении для рукопожатий.