Ядерное оружие родилось в атмосфере страха, двигалось страхом, и решение планировать войну против Советского Союза также было продиктовано страхом. Дело в том, что СССР имел на тот момент ультимативное оружие на поле боя – советские танковые армии. Тогда, сразу после войны, они казались несокрушимыми, поскольку у всех на памяти были еще свежи события феноменального разгрома немецких войск в Румынии в августе 1944 года, прорыва фронта в Польше в январе 1945 года, окружения и штурма Берлина в апреле 1945 года и танкового рейда на Прагу в начале мая 1945 года. Американцы и британцы, конечно, не могли не примерять это к себе: что будет, если они будут противниками советских танковых армий. И не могли не прийти к выводу, что если уж Вермахт не сдюжил против советских танков, то им и подавно ничего не светит. Тема полного советского превосходства на поле боя в Европе была общим местом всех известных планов ядерной войны, составленных в 1950-х годах. Именно советские танковые армии заставляли американцев истово верить в атомную бомбу, ее мощь и проистекающий от нее ужас.
В этой атмосфере, вероятнее всего, и оформилось окончательное решение об атомной бомбардировке городов в Японии. У него было два приоритета. Первый – испытательный. Гровс очень хотел испытать бомбу в условиях реальной бомбардировки реального города, чтобы получить ясное представление о ее разрушительной мощи и, соответственно, области военного применения. Второй – устрашающий. Трумэн, столкнувшись с каменным выражением лица Сталина после новости об испытании бомбы, очевидно, решил, что нужна более наглядная демонстрация мощи нового оружия. Американцы все воспринимали через призму понятных им вещей и назвали сталинскую реакцию «Stalin’s poker face»[38], то есть лицо игрока в покер, которое должно быть невозмутимым даже при самых плохих картах. Мол, блефует «дядя Джо», и надо бросать свои козырные карты на стол.
Решение было принято, и машина закрутилась с очень большой быстротой. От сообщения Трумэна на Потсдамском конференции до бомбардировки Хиросимы прошло всего 13 дней. За это время надо было обеспечить готовность бомбы, подготовить самолет, доставить изделие на аэродром на острове Тиниан, в общем, провести большой объем работ.
Всех историков сбило с толку то, что император Хирохито провозгласил свой исторический рескрипт о прекращении войны от 14 августа 1945 года вскоре после бомбардировки Нагасаки и к тому же сослался в нем на вновь появившиеся обстоятельства, объясняющие капитуляцию: «Более того, враг стал использовать новую и самую жестокую бомбу, сила которой производить разрушения является, конечно, неисчислимой, забирая дань множества невинных жизней».