«Что бы со мной ни было, всегда есть что-нибудь, над чем я могу смеяться. И я еще пока не плачу».
Она не подозревала, что вид платья «месяца» и переодевание в него вызовут в ее уме живое представление о мистере Джилидовском Бальзаме. Но когда она увидела себя в позеленевшем зеркале с новой, искусно сделанной прической и в платье «молодого месяца», отливающем ночной синевой и серебром, ей показалось, что в комнату вошел Питер Рольс и смотрит через ее плечо, встретившись с ней глазами в зеркале.
Да, в течение минуты она видела его, как живого. Он был здесь. Он был ее другом, самым нежным, самым восхитительным мужчиной, какого она когда-либо знала; другом, которого она прекрасно понимала и в котором она больше всего нуждалась, хотя их действительное знакомство продолжалось всего несколько дней. Его добрые голубые глаза были искренни и честны, говоря: «я не обращаю внимания на то, что вы не верите мне так, как я верю вам».
Потом это видение исчезло, как лопнувший мыльный пузырь. Вин ощутила чисто физическую боль, как если бы перед ней показалась на секунду самая дорогая вещь во всем мире, а потом вдруг исчезла навсегда. В маленькой комнате на Авеню Колумба с открытым окном, в которое врывался уличный шум и грохот надземной железной дороги, платье «месяца» и мечты этого лунного платья казались смешными, несоответствующими реальной жизни. Задернув абажур электрической лампочки, она сидела в вечернем голубом сумерке, с веером из пальмовых листьев в руке, в ожидании прихода мисс Ливитт.
Через пять минут у дома, в котором мистрисс Мак Фаррелл занимала только два из многих этажей, остановился таксомотор — настоящий, живой, великолепный, невероятно дорогой таксомотор. Из окон дома высунулось много голов, так как это было здесь необыкновенным событием, и в числе этих голов была голова Вин. Инстинкт подсказывал ей, что таксомотор приехал за ней. Она смогла различить вопросительно выглядывающее из окна автомобиля лицо, увенчанное ярко рыжими волосами и казавшееся белым при электрическом уличном освещении. Выражение лица Лили говорило, что надо спешить, так как каждое биение сердца означало в данном случае не каплю красной крови, но несколько красных центов. Вин поняла намек, набросила свою старую, но еще приличную накидку, которая в течение нескольких месяцев покоилась в чемодане вместе с платьем «молодого месяца», и быстро сбежала по лестнице.
— Что вы за экстравагантное существо! — задыхаясь, сказала она, когда максимум через 60 секунд таксомотор снова тронулся.