Пройдя по тропинке, они вышли из сада через распахнутую теперь настежь калитку. Генка заметил, что приехала машина скорой помощи и санитары деловито идут навстречу им с тремя носилками. Отец спросил:
— Ну что, ты пришел в себя? Не беспокойся, тебя больше не будут допрашивать. Ты ведь эту девочку в сущности не знал? — спросил он, посмотрев на часы.
— Знал, — тихо ответил Генка, — ее Алей звали.
— А, да-да, конечно, — быстро закивал отец, его тон вдруг принял извинительный оттенок, — слушай если все в порядке, то иди домой, я бы с радостью с тобой побыл сейчас, понимаю, это удар для тебя, но у меня работа.
— Хорошо, — согласился Генка, ему было все равно.
— Ну и молодец, а если что случиться или просто подозрительные типы начнут рядом шастать, ты обязательно позвони, — наставительно проговорил он. Потом сел с адвокатом в машину, попрощался с Генкой, и они уехали.
Генка медленно побрел домой. Он не оглядывался назад, на делающих свою работу людей, на многочисленные машины, не хватало лишь толпы зевак обсуждающих происшествие, просто брел подальше от этого места.
Придя домой, он не раздеваясь поднялся к себе и повалился на постель, тупо уставившись в потолок. В дверь осторожно постучали. Генка немного удивился этому и непроизвольно ответил глупо и официально:
— Войдите.
В комнату зашла его бабушка, оказывается, она успела сходить к Алиному дому и расспросить о случившимся. Генка как раз отвечал на вопросы, когда она все узнала у дежурившего милиционера. Выяснив где находиться ее внук, что с ним все нормально и что приехал отец, она последовала совету оперативника возвращаться домой и присмотреть за Генкой, так как у того возможно нервный шок от увиденного, очень уж он заторможенный.
— Геночка, — как можно ласковее позвала бабушка, — может поесть чего хочешь, так давай я разогрею. И если тебе нездоровиться, то разденься, ляг и поспи. Не надо вот так в верхней одежде лежать.
В ее голосе чувствовалась грусть и жалость одновременно. Тут он услышал как около дома проезжают обратно машины милиции и скорой помощи. Все, Алин дом был теперь полностью мертв и закрыт для всех.
— Не хочу, спасибо бабуль, — равнодушно ответил Генка. Но он все же спустился вниз, снял куртку, кроссовки и надев тапочки вернулся в свою комнату.
Бабушка опять пришла с темным пузырьком и стаканом воды. Как только она вошла, по комнате поплыл запах валерианки.
— Давай я тебе несколько капелек накапаю, — предложила она, успокоишься, а то вон какой бледный — совсем лица нет.
Генка от успокоительного отказался. Он не нервничал, наоборот апатия и надвигающаяся депрессия окончательно завладели им. Всю следующую неделю Генка лежал на кровати и смотрел в потолок. Он старался держаться за воспоминания, но ничего не получалось. Они становились все более смутными и туманными. Пустота играла с ним злую шутку, постепенно стирая из памяти Алю.