Джейн похолодела. Если мать, обычно такая спокойная и благожелательная, говорит с ней таким тоном, то дело и в самом деле плохо.
– Как это?
– Николс составил жалобу, которую подписали некоторые из жителей деревни. Те, которые недовольны отцовской принципиальностью и строгостью. И теперь эту жалобу разбирает епископский совет.
Джейн почувствовала противную слабость в ногах, и была вынуждена присесть. Обессилено повторила вопрос матери:
– Но как мы тогда будем жить?
– Не знаю, Джейн, не знаю.
Решив, что ей необходимо поговорить с подлым Энтони, глядя ему прямо в глаза, Джейн решительно встала, и, сказав миссис Сандерсон, что пойдет прогуляется, вышла из дома.
Она пошла к небольшому особняку Николсонов, стоявшему на противоположном конце деревни. Жители, встречавшиеся ей, отвечали довольно приветливо, но при этом осматривали ее фигуру с таким неприличным интересом, явно ожидая найти наглядное подтверждение утверждениям Энтони, что ей стало и стыдно, и противно.
У дома Николсонов Джейн немного помедлила, собираясь с духом, и постучала только после того, как заметила мелькнувшее в окне чье-то лицо.
На крыльцо вышла миссис Николс в платье неприятного серо-зеленого цвета и, нахмурившись, спросила:
– Тебе чего?
Вздрогнув от откровенного презрения, звучавшего в голосе еще недавно приветливой женщины, Джейн все же достаточно твердо сказала:
– Тони дома?
Миссис Николс сердито заявила:
– Для тебя его никогда не будет дома!
Джейн спросила не менее сердитым тоном:
– И почему это?
– Да потому, что ты за него замуж выйти отказалась, а с каким-то там жалким типом переспала!
Пылая негодованием, Джейн поправила:
– Нет, не так, миссис Николс! Энтони не предлагал мне руку и сердце! Он просто захотел со мной переспать! И вот в этом-то я ему и отказала! Наоборот, я сказала ему, что буду спать с ним после свадьбы, а он заявил, что не собирается на мне жениться, и посоветовал сначала узнать жизнь! Что я и сделала!
Миссис Николс замерла, не веря своим ушам, а тем более тому, что всегда сдержанная и скромная мисс Сандерсон посмела ей говорить в лицо такие слова, да еще столь неприязненным тоном, а Джейн повернулась и пошла по улице, гордо вдернув подбородок. Ей очень хотелось плакать, но она себе такой роскоши позволить не могла. Возможно, вечером, закрывшись в своей комнате, но не сейчас.
Дойдя до церкви, она перекрестилась и вошла, намереваясь откровенно переговорить с отцом. Вдруг еще что-то можно поправить? Хотя что и как?
К ее негодованию, в церкви был Энтони Николс. Он громким самоуверенным голосом говорил ее отцу: