– Ловко, Ваше ничтожество. Я смотрю, ты времени зря не терял. Кое-чему крестьянская жизнь тебя научила.
Он сделал еще один выпад в сторону старца. И вновь холщовая рубаха, как тень, увернулась от черной шинели.
Так повторилось еще не раз. Наконец Батеньков понял, что эта тактика успеха ему не принесет, и с дальнего боя он перешел на ближний. Выждав удобный момент, когда старец оказался между печью и столом, декабрист не стал замахиваться для удара, а прыгнул на старца всем телом. Эффект неожиданности сработал. Ему удалось ухватить отшельника за бороду. Он рванул ее с такой силой, что та затрещала у него под рукой. Старец охнул и подался вперед. Декабрист перехватил его за шею. Он навалился на хозяина всем телом, стараясь придавить его к полу.
Федор Кузьмич почти не сопротивлялся, но продолжал стоять на ногах. Путеец тужился из последних сил. Отчаявшись сломить упорство соперника в честном поединке, нападавший снова сильно дернул старца за бороду и бросил его через бедро.
Отшельник упал на пол. Нападавший, как дикая кошка, прыгнул ему на грудь и впился своими железными пальцами в шею.
– Молись, Иуда, своему Богу! – произнес он и изо всех сил сдавил шею.
Что произошло потом, Батеньков не понял. У него вдруг кольнуло в груди, словно в нее вонзили острый кинжал, все тело разом обмякло и сознание провалилось в густой туман.
А когда оно вернулось, он обнаружил себя лежащим на лавке. Под головой у него была подушка, а сверху укрывала шинель. В печке мирно потрескивали березовые дрова, за окном светился бледный серп луны.
– Очухался, Аника-воин? – послышался ласковый голос. – Не будешь больше бузить? Не отвечай, коль не хочешь. Только у меня есть предложение: давай отложим выяснение отношений до завтра. Дуэль от нас никуда не убежит. А поговорить нам есть о чем.
– Что ты со мной сделал? – прохрипел Батеньков, ощупывая свою грудь.
Убедившись, что нет следа от раны, он еще раз повторил свой вопрос.
– На теле человека есть такие точки: достаточно в них просто ткнуть пальцем – и он потеряет сознание. Можно даже убить без всякого оружия. Но ты скоро придешь в себя. Не переживай.
– Где ты этому научился?
– В Тибете.
– Ты и там побывал.
– Где я только не был…
– А теперь, значит, в Сибири зарылся. Неужели лучше места не нашел? В Палестине-то грехи замаливать, поди, приятней, чем здесь?
Старец не ответил. Он сидел за столом и смотрел, как хлопья снега падают в лунном свете.
Батеньков почувствовал облегчение и уже присматривал что-нибудь потяжелее, чтобы огреть эту сутулую спину.
– Почему ты меня так ненавидишь? – не оборачиваясь, спросил Кузьмич.