Кэви молчал. На его лице я читал растерянность, какая-то скрытая, чуть заметная игра мускулов выдавала его мятущиеся мысли. Нужно было пользоваться моментом, и я продолжал, не давая ему отвечать.
- Я уверен, что и в вашей жизни было много определяющих ее чисто человеческих событий. Вот вы осуждаете меня за мои отношения к Мэри... Но, может быть, когда-то и вам встретилась девушка Мэри, которую вы любили, уважали или ненавидели.
Лицо Кэви покрылось смертельной бледностью. Он не смотрел на меня. Он был растерян и подавлен.
- Оставьте, - каким-то землистым голосом сказал он и, взяв себя в руки, почти выкрикнул: - Довольно, хватит досужих рассуждений! Вы... вы ничего не знаете... И не можете знать!
Неужели я потерял чувство меры, осторожность? Неужели дал в руки ему подозрение?
С такими мыслями я шел домой, но они не могли заглушить удовлетворения. Поединок был выигран.
Вас, быть может, удивит легкость (и неосновательность!) моей победы... Но вдумайтесь, Кэт. Вот Вам пример: слон, могучее, огромное животное, в сущности труслив. А почему? Потому что он имеет мало противников среди животных и, так сказать, морально не подготовлен к сопротивлению и, тем более, нападению. Этим пользуются опытные охотники. Могучие гиганты бегут от маленького человека, устрашаясь криков и бубнов... Так вот и люди... Кэви не привык встречать противодействия. Те, что жили и работали рядом с ним, незаметно подчинялись ему.
Причиной слабости Кэви явилась искусственность обстановки, в которой он жил многие годы. Он думал, что возвысился над людьми и приобщился к миру машин. Он не замечал, что, будучи человеком, находился с этим мертвым, бездушным миром в постоянном противоречии. Но, пожалуй, довольно философии.
Так вот, я ругал себя за неосторожность в словах. Я ждал, что это повысит подозрительность Кэви, но ничего подобного не произошло. Профессор, казалось, даже избегал меня.
И вот настал благоприятный момент для осуществления моих планов: утром Кэви получил письмо, а вечером вылетел на самолете по каким-то своим делам.
Мне удалось подготовить Мэри. Под вечер я зашел к Кэмперам проститься. Добрый старик был очень взволнован. Он давал мне бесконечные наставления и предостережения. Он умолял меня быть осторожным и в случае опасности немедленно телефонировать ему, хотя это было очень рискованно. Все семейство тепло простилось со мной, я горячо поблагодарил этих хороших людей за то, что они сделали для меня и были готовы сделать.
Поздним вечером я пришел в лабораторию. Меня встретила легкая, какая-то призрачная Мэри. Ее волосы золотились в матовом свете ламп, большие глаза смотрели внимательно.