Челюсть Сорена сжалась почти незаметно. Но Кинг заметил.
- Никто, кто бы смог рассказать.
- Ты в этом уверен? – потребовала она.
- Я могу поставить на это свою жизнь.
- Значит, так и есть. - Она подняла руки и прикрыла лицо. - Я просто не могу себе
представить кто или почему... Кингсли.
- Oui?
- Ты знаешь. Ты кому-нибудь рассказывал?
Кингсли понадобилось все его самообладание, чтобы не взглянуть на нее с
крайним отвращением. Он был шпионом для французского правительства. Шпионом и
намного больше, чем просто шпионом. Пустые сплетни могли стоить ему жизни в то
время. Он знал, как использовать свой рот в других видах деятельности нежели
распускать слухи.
- Согласно моей репутации, у моего языка большой опыт, ma chèrie. Но не в
разговорах. Твой секрет в безопасности со мной. Единственный человек, которому я
рассказал, мертв уже тридцать лет.
Элизабет покачала головой и вздохнула.
- Конечно. Прости меня. Во мне говорит паника.
- Собирай вещи, Элизабет, - приказал Сорен. – Ты напрасно тратишь время. Мы
не узнаем ничего, глазея друг на друга. Кинг и я выясним, что происходит. Позвони
мне через месяц. Я дам тебе знать, если будет безопасно возвращаться. Никому не
говори, куда едешь. Даже мне.
Она долгое время смотрела на них обоих, прежде чем развернуться и чуть ли не
бегом направиться в другое крыло дома.
Кингсли снова открыл дверь спальни, изучая погром. Ничего не осталось от
кровати. Он даже не мог понять, как преступнику удалось сжечь только кровать и
оставить все остальное не поврежденным. Такой пожар должен был сжечь весь дом.
Пепел на полу. Пепел на стене. Но все остальное на местах.
Возлюби сестру свою.
Это звучало почти по-библейски. Возлюби ближнего своего. Возлюби Господа
Бога твоего. Что это значит? Приказ? Или подпись?
56
Принц. Тиффани Райз.
Люблю, твоя сестра.
Остальная часть комнаты осталась нетронутой. В детстве Сорен сидел за этим
маленьким резным столом, изучая английский язык. Как тихая форма мести, его мать
учила его датскому языку, а не английскому. Когда его часто отсутствующий отец
обнаружил, что его пятилетний внебрачный сын не понимает ни слова по-английски,
мать Сорена отправили обратно в Данию. Все языки, кроме английского были изгнаны
из дома. Кингсли иногда задавался вопросом, было ли это первопричиной
одержимости Сорена изучением языков.
Рядом с письменным столом располагалась книжная полка. Здесь было много
изданий классической детской литературы в красивых кожаных переплетах, весьма