– Не помню, чтобы он мог ходить, нажравшись, – буркнул Дойтен. – Однако ползти без ноги, да еще мертвяком, смог. Интересно только – куда.
– Известно куда, – пролепетал трактирщик, – в мертвецкую. Они все туда… приходили. Говорят…
– А ну-ка, – попросил Юайс Дойтена, – толкни-ка ворота.
Дойтен обернулся, поднял факел, шагнул к воротам и толкнул створки. Они со скрипом разошлись. За воротами во тьме, почти без единого огонька, лежал город.
– Запираются, говоришь? – посмотрел на светловолосого сына трактирщика Юайс.
– Уважаемый! – повернулся судья к усачу, который вместе с седовласым едоком собрался возвращаться на постоялый двор. – У тебя есть комната?
– Есть, – буркнул усатый. – Там же, где и у вашего почтения. По соседству. Под самым коньком моя каморка. Но какой я «уважаемый»? Бас мое имя. Травник я. По осени в этих краях селяне целебной ягодой торгуют. Если что, к вашим услугам.
– А чего ж ты, Бас, спал за столом? – не понял судья.
– Слух тонкий, – объяснил травник. – Дождь по крыше шумит, заснуть не дает.
– Услышал, что ли, пакость эту? – спросил судья.
– Услышал, – кивнул травник. – Он ведь сначала загрыз бедолагу, потом только зарычал.
– Причем бедолага даже не пикнул, – заметил Юайс и нашел взглядом Гаоту, которая замерла тенью в двух шагах от судьи. – Ты как?
– Испугалась… – прошелестела она. – Очень…
– А чем воняет от него, Бас? – поинтересовался судья. – Знакомое что-то? Усы-то тебе нюхать не мешают?
– Они у меня как у кота, – проговорил Бас. – Дрянью от бедолаги пахнет. С десяти шагов чую. Насчет ворожбы не скажу, но поверх вина с сонной травой влита в него смесь из мускуса, горелого жира и пьяного меда. Да еще сапоги обмазаны свиным дерьмом.
– Это что за питье такое? – удивился судья.
– Это не питье, – пробормотал Юайс. – У егерей это так и называется – дрянь.
– Дрянь? – не понял судья.
– Дрянь, – развел руками травник и двинулся обратно в трактир.
– Дрянь, – кивнул седовласый в котто, вздохнул и тоже пошел прочь. Юайс смотрел им вслед так, словно видел в темноте. Сыновья трактирщика остались с отцом.
– Жена у Цая – стерва, – буркнул трактирщик, выколачивая дрожащей рукой воду из трубки. – От нее он в этой будке прятался. Я его частенько тут видел. Она била муженька. За дело, конечно, за пьянство, но уж лучше б била и дальше…
– Ну и где эти егеря? – поинтересовался Дойтен. – Магия, конечно, по нашей части, с этим еще разбираться и разбираться, но зверь-то – их? Ушел с добычей. Большой зверь и сильный. Ногу вырвал. Не откусил, а вырвал. Не, это не волк…
– Медведь? – спросил Клокс.