И вот стоило так подумать, открывалось второе дыхание, а еще недавно вялое, неподатливое из-за мощной потери энергии тело, наливалось силой.
Я до «мяса» сломала три ногтя, расцарапала руки и ноги ветками, но не сорвалась, не сдалась, не остановилась.
Наконец я повисла в паре метров от земли, закрыла глаза и отпустила руки.
Едва стопы коснулись твердой опоры, на плечи словно обрушилась бетонная плита — колени подогнулись, мышцы задрожали от слабости. Я попыталась выправиться, но безуспешно — ватные ноги отказывались слушаться.
Эймердина поймала меня, хотя ее никто не просил, удержала почти на весу и медленно усадила на ближайший пенек. Я выдохнула, зарылась лицом в ладони и зашлась рыданиями.
Слезы полились градом, в груди заколотилось.
Эймердина присела на край пенька, осторожно обняла, погладила по спине, по голове, как родную дочь.
— Тише, Лиса, тише, девочка, — сказала так ласково, так нежно. Глаза защипало сильнее. Мама… так говорила мне она. Боже! Как же мне хотелось позвонить ей, просто услышать звонкий, мягкий голос.
Пусть даже ничего не говорит, лишь спросит: «Ало?» И на душе станет легче. Пусть только уточнит: «Дочка? Это ты?» Мама… Как же мне тебя не хватает!
Я зашлась рыданиями, а Эймердина продолжала гладить, утешать, уговаривать.
Сколько времени мы так просидели, не знаю. Я потеряла счет минутам, а к кольцу обращаться не хотелось. Сразу вспоминалось, что оно ничем нам не поможет, появлялось сильное желание долбануть бесполезное украшение о дерево, или наступить ногой, попинать от бессильной ярости.
Господи! Сколько слез я пролила за последние дни? Как же давно я не плакала! Пятьдесят лет? Семьдесят? Все держала в себе, стискивала зубы, глотала обиду, боль, тоску. И зря. Иногда полезно выплеснуть все наружу, очиститься.
Эмоции понемогу улеглись. Истерика схлынула, ушла также быстро и внезапно, как накатила.
Я всхлипнула, отстранилась и смущенно поблагодарила:
— Спасибо.
Голубые глаза Эймердины светились как-то по-особенному тепло, заботливо. Она слабо улыбнулась.
— Лиса. Ты же знаешь, у меня никогда не было своих детей. Рей мне как сын. И тебя я полюбила. Глупо, — она беспомощно махнула рукой. — Ты даже не мельранка. Я едва тебя знаю. И я сама никогда не верила в духовную близость после пары дней знакомства, после недолгого общения. Думала — для этого нужны годы… Но сейчас мне все равно. Ты… хорошая. И ты… настоящая. Я имею в виду искренняя.
Она пожала плечами, словно говорила, что в эти слова вложила все, что смогла и добавить уже нечего.
Пару минут мы молчали, не глядя друг на друга.