– Аметисты недорогие.
– Я тоже хотела что-нибудь недорогое, но отец приволок брюлики. Мать сказала, что даже у нее такого нет.
– Украдут тебя вместе с брюликами, – хмыкнула Соня, находя глазами строчку. Пелевин. Она его не любила. Можно было читать сначала, можно было читать с конца – все одинаково.
– Посмотрим, что будет у Ленки, – ехидничала Томочка, выводя новый иероглиф. – Она тоже говорила о каких-то тысячах за платье.
– Мы стараемся, а мальчишки придут в тренировочных. Твой еще и с самолетом под мышкой.
Томка фыркнула, падая лбом на исписанный листок. Но тут лицо у нее стало серьезное.
– Но твой-то как всегда, в белом?
– Он не мой. – Соня закрыла книгу. – И я вообще не хочу идти на выпускной.
– Ты что? Увидеть всех последний раз!
– Вот именно – видеть никого больше не могу.
Томочка провела линию и остановилась. Провела по линии еще раз, потом еще. И вдруг стала часто-часто черкать ручкой, превращая линию в жирную черту.
Они посмотрели друг на друга.
– А я вот не представляю, как буду жить без наших. Держусь за Падалкина, как за последнюю надежду.
– Если он поступит, уедет на полгода.
– Уехать – это объективная причина, а быть в городе и не встречаться… Я боюсь того, что будет впереди. Боюсь незнакомых людей, боюсь сама принимать решения…
– Когда-нибудь это надо было начинать, – пробормотала Соня и заметалась.
Какое бы ей принять решение? Сейчас же! Категорично! Раз и навсегда. Позвонить Тихону? Никогда не звонить Тихону? Не идти на выпускной? Быть верной школьному братству? Ничего в голову не пришло.
Томочка быстро написала несколько иероглифов и смяла листок.
– Домой я пойду, – произнесла она. – Послезавтра увидимся.
Соня кивнула, надеясь, что до послезавтра произойдет что-нибудь очень страшное: цунами обрушится на город, прибежит из джунглей Кинг-Конг или приползет Годзилла. Впрочем, достаточно будет одной локальной трещины в платформе земной коры, чтобы туда провалились школа и тот клуб, куда они собрались ехать.
Часы шли. И над головой все явственней проступала надпись: «Надо». Всегда все надо. Например, идти в парикмахерскую, делать прическу.
– Мама! Мама! Я не хочу идти на выпускной! – выла Соня, какой час терпящая расчесывания, налачивания, укладывания.
Мама сидела в соседнем кресле и с любопытством листала журнал – взяла на работе отгулы, чтобы подготовить ребенка к празднику.
– Что за глупости? – Голос мамы был тише, чем перелистываемые страницы.
Полная улыбчивая парикмахерша создавала на голове Сони шедевр парикмахерского искусства – локоны в стиле двадцатых годов. К черному короткому платью на бретельках все это очень шло. Бесконечная нитка жемчуга, перехваченная узлом на уровне живота. Черная лента на лбу. И ярко-красная губная помада. Черные балетки – без каблука ходить страшно неудобно, но надо. Тогда так носили. Это стильно.