Проще и в самом деле было упорхнуть под крыло деда, но я решила начать новую жизнь, и ни разу об этом не пожалела. Зато познакомилась с тем миром, который в высшем свете не принято замечать, а говорить о нем и вовсе считается дурным тоном. Тем не менее у дна Лигенбурга была обратная сторона — и любовь, расцветающая вне зависимости от социального статуса и положения, и добро, когда последнее отдаешь тем, кто в этом нуждается больше тебя, и ютящиеся в лачугах семьи, тепла в которых в разы больше, чем в самом роскошном дворце. Светлого было меньше, но все‑таки оно было. Именно о нем я сейчас вспоминала, поэтому улыбнулась.
— В вашей смелости я не сомневаюсь, — де Мортен кивнул на мою руку, на которой под перчаткой притаилась змея, — но это заклинание — мелочь по сравнению с магией, которой обладали мои предки. Правда об их достижениях хранится в Мортенхэйме, и поверьте, вам она не понравится.
Такого я не ожидала, а Винсент поморщился: похоже, разговор о прошлом семьи ему неприятен.
— Впрочем, я предупредил. Поступайте как знаете.
— И вы даже не станете меня отговаривать? — удивилась я. — Запрещать ходить в библиотеку? Позволите прикоснуться к семейным тайнам? Кстати, уже известно, кто взял кровь из вашего хранилища?
Я сыпала вопросами, в глубине души подозревая, что все они останутся без ответа, Винсент же сдвинул брови, впился в меня взглядом.
— Кто сказал вам про хранилище?
— Лорд Фрай.
— Когда это случилось? — де Мортен сжал книгу так, что побелели пальцы.
— Несколько дней назад. Вы в тот день не ночевали дома.
— Чего вы вообще добиваетесь?! — его голос сочился плохо сдерживаемым гневом.
Я нахмурилась: почему Фрай не сказал о нашем разговоре? Просто забыл упомянуть?
— Минуту назад вы сказали, что я могу пользоваться вашей библиотекой, сейчас говорите так, словно я лезу не в свое дело! Понимаю, вы считаете, что заклятие связано с вами, но ведь меня это тоже касается!
— Молитесь Всевидящему, чтобы оно вас не коснулось, — процедил он, — сильнее, чем уже есть.
Откинувшись на спинку, Винсент скрестил руки на груди. Темные глаза, недавно излучающие веселье, снова превратились в мрачные омуты. Остаток пути — под стук копыт и хруст заледеневшей земли, мы проделали в молчании.
Темная громада Мортенхэйма возвышалась над землями Винсента подобно суровому исполину. В вечерней тьме замок величественно выступал из окружающего его парка, переходящего в лес, и верхними башнями упирался в тяжелое чернильное небо. Впервые я приехала сюда с отцом, через несколько дней после своего шестнадцатилетия. Огорошенная новостью о том, что мне предстоит стать маркизой Биго, я постоянно высовывалась из окна, разглядывала герцогские владения, протянувшиеся на тысячи акров, и у меня захватывало дух. Отец то и дело одергивал, говорил, что приеду растрепанная, как кукла неряшливой девчонки, мачеха вздыхала и охала, но я снова открывала окно, не в силах усидеть на месте.