Благо в это время на обрыве, обычно многолюдном, никого не было, иначе бы Никита выглядел в глазах посторонних форменным клиническим идиотом. Лишь рассекал застывшую гладь воды белоснежный катер, создавая волны.
Насмеявшись – подобного у него никогда не было, Кларский понял, как сильно вымотан. Недолго думая, он лег прямо на траву, глядя на небо и замершие на нем облака с легкой улыбкой – которая тоже застыла. Но не на губах, вдруг пересохших и часто им облизываемых, а в прищуренных и немного слезившихся от яркого торжествующего солнца глазах. Нику давным-давно не было так хорошо и спокойно. Конечно, не все еще прошло так, как он задумал, но почему-то вечный скептик Ник сейчас явственно осознавал, что все будет так, как нужно, и ничего больше не помешает ему жить так, как он захочет.
Прошлое отступало прочь, назад, в туман, вместе со всей своей тяжестью, и камни, которые висели на душе, для его лет уже усталой и даже слегка помятой, как газетные черно-белые листы, в которых заворачивали хлеб, скатываются вниз. Они падают с крутого высокого обрыва и тонут в воде, которая с жадностью забирает их себе.
Никита не помнил, сколько он так лежал – несколько минут или больше часа: он просто наслаждался моментом, позволяя себе улыбаться и ни о чем не думать, расслабиться и подставить открытый лоб лучам солнца.
В себя парень более-менее пришел тогда, когда услышал множество веселых возбужденных голосов, какие бывают только на праздниках, а еще – смех и щелканье затвора фотоаппарата. Ник приподнялся на локтях, повернул голову на звуки и увидел приехавшую в это живописное место многолюдную шумную свадьбу. Толпа нарядных родственников всех возрастов, начиная от седенького бодренького дедушки лет восьмидесяти, заканчивая двумя непоседливыми мелкими детьми-дошкольниками, сопровождала важно вышагивающих жениха и невесту.
Одеты оба были странновато, по меркам Ника. Он – в черно-зеленый пиратский костюм, с повязкой на глазу и в шляпу-треуголку. Она – в короткое игривое белое платье и в длиннющую, легкую, блестящую на солнце, как стекловата, фату, которую придерживали две подружки, семенящие на каблуках следом за счастливой парочкой.
Позади семенили свидетель и свидетельница, слева от них бегал туда-сюда непоседливый оператор, а справа пытался сделать красивые снимки фотограф. При этом фотограф и оператор друг другу явно мешали, но в открытую конфронтацию не вступали, ограничиваясь злобными взглядами, взаимно бросаемыми друг на друга.
Никита, глядя на всю эту свадебную процессию, от которой за километры пахло шампанским и особым настроением, ухмыльнулся. На свадьбах он никогда не был, но они его забавляли.