– Идем, – коротко велел он.
– Хрен те в обе руки, – машинально нахамила я, опять рассматривая его глаза. – Я тебя боюсь.
Дима открыл рот, чтобы что-то сказать, но опять замер, прислушиваясь к не слышному мне голосу.
– Ты издеваешься? – рыкнул он, и глаза стремительно потемнели, становясь обычными. – Иду!
И он опять ушел, ничего не сказав, но уже от дверей каюты бросил на меня странный взгляд. Я некоторое время пялилась ему вслед, затем почесала в затылке и все-таки глубокомысленно изрекла:
– Ни фига себе за хлебушком сходила…
Следующий час, по моим внутренним часам, не заслуживавшим доверия, как и внутренний компас, меня никто не беспокоил. За это время я успела осторожно отнести на кровать бирюзовое платье, сделав вывод, что умная шмотка отреагировала на мои воспоминания о поездке от площади Раздора до «Гордости Аттарии» и сама меня раздела. Но данный вывод повлек за собой следующий. Так это что, подумай я где-то о чем-то подобном, и все? Здравствуй, самый жуткий кошмар: голая Инна в комнате, полной народа? Пожалуй, не буду я злоупотреблять его ноской.
После этого я закинулась алкогольной пилюлькой, чтобы стресс снять, и взялась за дальнейшую примерку. Теперь гораздо спокойней и даже с опаской. Кто его знает, что мы еще такого экзотического накупили с моим синеглазиком – того и гляди еще на что-нибудь нарвешься. Но остальная одежда оказалась нормальной тупой одеждой, то есть послушной и неприхотливой. Мне еще не хватало с каждой тряпкой сюсюкать, чтобы не задеть ее тонкую душевную организацию.
Когда в третий раз объявился Дима, я уже сидела в своем родном спортивном костюме, веселая на две пилюли и совершенно… беззаботная.
– О, Димон! – жизнерадостно восхитилась я. – Заходи, брат! Присаживайся, – я указала широким жестом на всю каюту. – Рассказывай, как ты докатился до жизни такой.
Ардэн замер у входа, он явно опешил от столь радушного приема и теперь подозрительно смотрел на меня.
– Ну, иди-иди сюда, морда инопланетянская, – поманила я его к себе пальцем. – Цыпа-цыпа, ик, о-ой. Чего-то пилюльки у вас такие крепкие. Разбавлять надо, дружочек, разбавлять. А лучше закусывать, да-а, ик, о-ой.
Он подошел и склонился ко мне так близко, что я щелкнула его по носу. Дима не обиделся, но по руке мне шлепнул. Тогда обиделась я.
– А ты кто такой, морда твоя гуманоидная, чтобы являться в чужой дом, лапать чужую бабу, а потом еще и драться? Ну, Ди-има-а, разочаровал ты меня, ой разоча… ик, о-ой… вал. Че-орт, – тяжело вздохнула я.
– Ты пьяна, – обличил меня Ардэн.
– И че? – Я раскинула руки. – Восемнадцать уже давно, как ту-ту-у. – Я помахала умчавшимся годам ручкой и горестно вздохнула. – Совсем старая я стала, э-эх, чтоб ты понимал, Дмитриал Батькович.