Весь полет проигрываем на земле, учитываем все — до мельчайших подробностей. Теперь — по
самолетам!
Моторы прогреты. Жестом показываю механику: «Убрать колодки!». Он быстро выполняет требование.
Увеличиваю обороты — и самолет покатил на старт. За мной гуськом, вздымая винтами клубы снежной
пыли, идут остальные «ильюшины». Взлетаем, выстраиваемся [170] в правый пеленг трех пар и на
бреющем уходим навстречу неизвестности. У меня ведомый Виктор Молозев. Среднюю пару ведет
Михаил Карпеев, третью — Николай Давыдов.
Внизу белым-бело. Но если присмотреться — можно различить ленты дорог, изломы извилистой
речушки, припорошенные снегом полезащитные насаждения и островерхие домики.
Прошло всего лишь несколько минут, и под нами уже чужая земля. Отхожу с ведомым влево, пара
Давыдова отходит вправо, а пара Карпеева приступает к съемке. Это очень сложно. При съемке
необходимо точно выдерживать высоту, курс, скорость — триста километров в час. Если хоть один
параметр не соблюсти — нужные снимки не получатся.
Охраняя пару Карпеева с флангов, — я с Молозевым слева, а Давыдов с ведомым справа, —
маневрируем, обстреливаем из пушек и пулеметов подозрительные места, где может оказаться
замаскированная зенитка или установка «эрликонов».
Пока что в воздухе спокойно. Но, несмотря на это, я ежесекундно осматриваю пространство обеих
сторон, бросаю взгляд на землю, веду «профилактический» огонь. Временами перевожу взгляд на пару
Карпеева: идет нормально! Точно так же действуют и остальные. Осмотрительность в таком полете
должна быть высочайшая.
Вот впереди справа показались островерхие крыши Пляй-Пляукена. Даю несколько очередей —
«обрабатываю» его окраины. Наконец машина Карпеева, словно подброшенная тугой пружиной,
взмывает ввысь. За ней тот же маневр выполняет ведомый. Съемка окончена. Теперь можно идти
произвольно и выполнять противозенитные маневры.
«Пора собирать группу», — подумал я и стал разворачиваться вправо. И тут перед глазами замелькали
огненные пунктиры. «Бьют слева сзади», — определил я. В ту же секунду машина вздрогнула, качнулась
и перестала слушаться рулей. Напрягаюсь до предела, силясь удержать ее в правом развороте. Вижу, что
трасса прошила левую плоскость.
Высота — меньше двадцати метров. Теперь все решают секунды. Положение опасно, очень опасно!..
Лихорадочно [171] работает мысль в поисках выхода из создавшегося положения. Надо выводить
машину из крена немедля. Секунда, две, три... ничего не получается. А до земли, как говорят, — рукой
подать. И тогда... левую ногу забрасываю на бортовой пульт кабины, коленом подпираю ручку и, напрягая все силы, тяну двумя руками штурвал вправо. Жду: либо пронесет, либо...