Раскова встретила меня просто, радушно. Внимательно выслушала мою путаную, торопливую, не очень складную речь. И только иногда в едва заметной улыбке подрагивали ее губы. Никаких серьезных доводов в пользу своего решения я тогда, конечно, не привела, но Раскову, должно быть, тронула моя искренность.
- Марина Михайловна! - горячо закончила я свою исповедь. - Ну помогите мне стать истребителем! Клянусь, я не подведу вас!
Она помолчала немного.
- Выслушайте меня и не огорчайтесь. Чувство скорости знакомо каждому летчику, и перед ним трудно устоять. Человек всегда стремится к большему. И это хорошо. Кто ничего не хочет, остановился, тот рано или поздно становится балластом… Помочь я, к сожалению, не могу. Правила приема в военные школы нельзя нарушать. К тому же вы глубоко заблуждаетесь, считая, что добиться больших успехов сможете только в военной авиации. Ведь вы хотите летать не только быстро, но и хорошо?
- Конечно.
- А научиться хорошо летать можно и в аэроклубе. Сейчас ваше место в Осоавиахиме. - Марина Михайловна помолчала, видимо что-то обдумывая, и добавила: - Обстановка в мире очень сложная. Фашисты наглеют с каждым днем. Нам нужно укреплять оборону. Авиации требуется много летных кадров. Вы учитесь на летчика-инструктора. Дело это очень важное. Старайтесь как можно лучше готовить курсантов для военных училищ. Осоавиахиму вы пока нужнее, чем армии. Поверьте мне. [19]
Что я могла возразить? Раскова была абсолютно права. Но мне от этого не стало легче. Я почувствовала, что рушатся все мои мечты, и не смогла скрыть своего разочарования.
- Ну-ну, выше голову, истребитель! Кто очень хочет чего-нибудь, тот обязательно своего добьется! - Раскова ласково посмотрела в глаза. - Желаю успеха, Марина. - Она крепко пожала мне руку, проводила до прихожей.
На всю жизнь осталась память об этой встрече, осталась любовь к этой необыкновенной, обаятельной женщине с грустными, проницательными глазами.
* * *
Шел 1939 год.
Это был счастливый для меня год. Счастливый потому, что я была молода, потому, что познала небо, потому, что рядом со мной на свете жил такой человек, как Марина Раскова, а значит, можно было надеяться еще раз, пускай нескоро, встретить ее. И я действительно через некоторое время увидела Марину Михайловну.
Было это летом 1940 года. Я шла по улице Горького, когда внезапно поток пешеходов хлынул на мостовую. Люди окружили остановившуюся открытую легковую машину. В машине сидела, смущенно улыбаясь, Раскова.
Я смотрела на нее во все глаза и думала: «Какая она простая, доступная, близкая, как здорово, когда человек, увенчанный славой, остается самим собой!»