Что они там делают без нас?
Наверное, вот теперь как раз, когда мы ушли, у них начинается самое веселое.
Недаром папа всегда любит говорить: "Когда я вырасту большой". Он шутит, потому что ему ничего не нужно, он уже большой и у него всё есть, а мне так всего этого хочется!
У него три ружья, кинжалы, собаки, верховая лошадь, он никогда не учится, а я еще долго буду маленький и буду спать в детской, в темноте, с Марией Афанасьевной, которая уже погасила сальную свечку и велит мне не ворочаться.
Заплакать?
Нет, не надо. Лучше закроюсь с головой и засну.
И не успеешь закрыть глаза и забыться, как уже утро -- веселое и ясное.
Сколько хорошего впереди: сейчас оденусь, побегу в сад, там мы с Таней вырыли в земле подвал и кладовую. Потом побегу ловить бабочек в густой траве около "Чепыжа".
Надо непременно поймать "Махаона". У Сережи есть один, а у меня нет. Потом буду учиться, но это ничего, об этом не надо думать, а потом опять завтрак, купанье, обед...
Как жизнь хороша! Как ярко горит солнце! Как громко поет под окном соловей! Как много-много хорошего впереди...
ГЛАВА VI
Папа. Религия
По своему рождению, по воспитанию и по манерам отец был настоящий аристократ. Несмотря на его рабочую блузу, которую он неизменно носил, несмотря
58
на его полное пренебрежение ко всем предрассудкам барства, он барином был, и барином он остался до самого конца своих дней.
Литературные критики любят видеть его автопортрет в Пьере Безухове и в Левине.
Как он всегда раздражался, когда его спрашивали, правда ли, что он в Левине описал себя!
Он говорил, что тип создается писателем из целого ряда лиц, и поэтому он никогда не может и не должен быть портретом определенного человека.
Вот что по этому поводу он пишет еще в 1865 году одной барыне в ответ на ее вопрос: кто такой князь Болконский?
"Андрей Болконский -- никто, как и всякое лицо романиста, а не писателя личностей или мемуаров. Я бы стыдился печататься, ежели бы весь мой труд состоял в том, чтобы списать портрет, разузнать, запомнить">1.
Если можно найти много характерных черт, напоминающих отца в Безухове и Левине, то насколько же еще ближе к нему подходят типы князя Андрея и особенно отца его, старого князя Болконского. Та же аристократическая гордость, почти спесь, та же внешняя суровость и та же трогательная застенчивость в проявлении нежности и любви.
За всю мою жизнь меня отец ни разу не приласкал.
Это не значит, чтобы он меня не любил. Напротив, я знаю, что он любил меня, бывали периоды, когда мы были очень близки друг другу, но он никогда не выражал своей любви открытой прямой лаской и всегда как бы стыдился ее проявления. В нашем детстве всякие проявления нежности назывались "телячьими ласками".