.
Но не одна только критическая работа сблизила Страхова с отцом.
Папа вообще не любил критиков и говаривал, что этим делом занимаются только те, которые сами ничего не могут создать.
"Глупые судят умных", -- говорил он про профессиональных критиков.
В Страхове он больше всего ценил глубокого и вдумчивого мыслителя.
Даже в разговорах, когда, бывало, отец задавал ему какой-нибудь научный вопрос (Страхов был по образованию естественник), я помню, с какой необыкновенной точностью и ясностью он излагал свой ответ.
Как урок хорошего учителя.
"Знаете ли, что меня в вас поразило более всего? -- пишет ему отец в одном из писем, -- это выражение вашего лица, когда вы раз, не зная, что я в кабинете, вошли из сада в балконную дверь. Это выражение, чуждое, сосредоточенное и строгое, объяснило мне вас (разумеется, с помощью того, что вы писали и говорили).
143
Я уверен, что вы предназначены к чисто философской деятельности... У вас есть одно качество, которого я не встречал ни у кого из русских: это -- при ясности и краткости изложения, мягкость, соединенная с силой: вы не зубами рвете, а мягкими сильными лапами">10.
Страхов был "настоящим другом" моего отца (как он назвал его сам), и я о нем вспоминаю с глубоким уважением и любовью.
Наконец я подошел к памяти самого близкого к отцу по духу человека, к памяти Николая Николаевича Ге.
"Дедушка Ге", как мы его звали, познакомился с отцом в 1882 году.
Живя у себя на хуторе в Черниговской губернии, он как-то случайно прочел статью отца "О переписи">11 нашел в ней решение тех самых вопросов, которые в это же время мучили и его, и, не долго думая, собрался и прилетел в Москву.
Я помню его первый приезд, и у меня осталось впечатление, что он и мой отец с первых же слов поняли друг друга и заговорили на одном языке.
Так же, как мой отец, Ге в это время переживал тяжелый душевный кризис, и, идя в своих исканиях почти тем же путем, которым шел и отец, он пришел к изучению и новому уразумению Евангелия.
"К личности Христа, -- пишет о нем моя сестра Татьяна в посвященной ему статье "Друзья и гости Ясной Поляны", -- он относился со страстной и нежной любовью, точно к близко знакомому человеку, любимому им всеми силами души. Часто, при горячих спорах, Николай Николаевич вынимал из кармана Евангелие, которое всегда носил при себе, и читал из него подходящие к разговору места.
"В этой книге все есть, что нужно человеку", -- говаривал он при этом.
Читая Евангелие, он часто поднимал глаза на слушателя и говорил, не глядя в книгу. Лицо его при этом светилось такой внутренней радостью, что видно было, как дороги и близки сердцу были ему читаемые слова.