Утром действие наркотиков все еще ощущалось, хотя и слабее.
Тест не обнаружил виновных. Гардемарины прошли по самому низкому рейтингу. Больше всех пострадал от наркотиков Сэнди. Его все еще тошнило. На некоторых ДН действовал особенно сильно. В опубликованном отчете комиссии было сказано, что никаких признаков саботажа нет и что несчастный случай, возможно, был вызван неполадками клапана подачи топлива, что вовремя не было зарегистрировано вышедшим из строя сенсорным элементом.
Пока мы приходили в себя, корабль еще два дня провисел в космосе.
Командир Мальстрем без конца совещался с главным инженером, пилотом Хейнцем и доктором Убуру, не вернуться ли на «Околоземный порт». Во время моей очередной вахты он сначала держался скованно, но потом оттаял:
— Очень сожалею, Ники. И не могу не тревожиться. Даже не знаю, что делать.
— Понимаю, сэр.
— Я уже почти решился продолжить полет. Ведь саботажа не было, значит, риск невелик. А на Шахтере и на Надежде ждут наших грузов. Если мы повернем назад, следующий корабль попадет туда только через год.
— Да, сэр.
— Буду с тобой откровенным, Ники. У нас нет лейтенантов, а ты старший. Но повысить тебя сейчас не могу. Опыта маловато.
— Я знаю, сэр. А Вакс? — Горько было это говорить, но я не мог иначе. Я знал, что Вакс подготовлен гораздо лучше меня.
— Нет. Пока нет. Характер не тот. Я все же склоняюсь к твоей кандидатуре. К тому времени, когда мы прилетим на Надежду, ты научишься, обещаю тебе. Я помогу. А пока оба останетесь гардемаринами. Постараюсь, чтобы ты получил очередное повышение раньше других. — Случись такое, я оставался бы старшим по званию среди остальных на весь срок службы, если бы, разумеется, никто из них не стал командиром.
— В этом нет необходимости, сэр. — Я с трудом подавил в себе низменное стремление к карьере.
— Возможно, но я собираюсь поступить именно так. — Он вздохнул. — Завтра же начнем синтез. Сразу после поминальной службы.
— Да, сэр.
Служба была печальной формальностью. Все мы, офицеры, облачились в белые брюки с ярко-красной окантовочной лентой, сверкавшие белизной на фоне черных туфель, белые кителя с черной траурной лентой через плечо, белоснежные рубашки и черные галстуки. На груди сверкали медали за отличную службу.
В дальних полетах людей хоронили в запечатанных гробах, которые выбрасывались через воздушный шлюз. Так были похоронены погибшие на «Селестине», до сих пор продолжавшие свой бесконечный путь в космосе.
Однако нам хоронить было некого, и в столовой состоялась поминальная служба.
Там собрались все, кто был на борту «Гибернии». Члены экипажа чувствовали себя неловко в офицерских апартаментах. Родственники двух погибших пассажиров — мистер Раджив Этра и Дерек Кэрр — были в трауре и стояли вместе с офицерами, оплакивавшими своего командира от имени всего корабля. Остальные четверо пассажиров путешествовали в одиночку. Мистер Этра, несмотря на скорбь, держался с достоинством. У Дерека Кэрра были заплаканные глаза, и он ни с кем не разговаривал.