— Даже сейчас?
Он ухмыльнулся.
— Не так близко. А сейчас мой черед задавать вопрос, поскольку свой ты упустила.
Он ударил шпорой Джаспера, чтобы конь снова пошел рысью по тропе. Дотти и я остались в пыли, поскольку я пыталась достать из бюстгальтера иголки.
В течение следующих нескольких минут мы ехали в тишине. Я не была уверена: он придумывает вопрос или же просто игнорирует меня. С ним были возможны оба варианта. Затем, наконец, он оглянулся назад, чтобы посмотреть на меня.
— Ты сама пишешь песни, или их для тебя сочиняет лейбл? — спросил он серьезным тоном, его темные глаза уставились прямо на меня.
«ЧТО?»
Я дернула головой, когда мышцы на моей шее напряглись.
— Ты шутишь?
Его глаза расширились, когда он увидел мой гнев.
— Конечно, я пишу их сама, — ответила я сквозь стиснутые зубы. — Ты можешь убедиться в этом.
Он дернул головой.
— Я хотел знать правду, а не то, что пишут в Интернете.
Я сощурила глаза и произнесла каждое слово как можно резче:
— Я пишу каждую песню сама. Это мои песни.
Для исполнителей было нормальным, когда им пишут песни. Хотя некоторые группы до сих пор писали свои песни сами. Я же всегда хотела говорить в своих песнях правду. Хотела подниматься на сцену и исполнять свои песни и свою мелодию для своих фанов. А Джейсон, задавший вопрос с таким видом, будто он меня вычислил — невероятно выбесил меня.
У меня появилось желание пришпорить Дотти так, чтобы она понеслась галопом, и мы оставили Джейсона позади, но я еще не была уверена в своих способностях наездника. Вместо этого я сделала несколько глубоких вдохов и попыталась об этом забыть. На протяжении всей моей карьеры люди спрашивали об авторстве моих песен. Мне следовало бы быть жестче, но это всегда было моей ахиллесовой пятой. Особенно, когда такие люди, как Джейсон Монро напоминают об этом.
Я знала, что он хотел извиниться, объясниться, ведь продолжал смотреть на меня серьезным взглядом, но я не собиралась позволять ему это. Пусть этот придурок немного попереживает.
Наконец, он прокашлялся.
— Мне не следовало предполагать, что ты не сама пишешь песни. Прости.
Я хмыкнула не в силах избавиться от раздражения. Но когда тишина стала слишком тяжелой, сдалась:
— Самое долгое время без секса? — спросила я, пытаясь снять напряжение.
Наверное, десять минут назад он бы не ответил на вопрос, но сейчас он знал, что ему нужны основания, чтобы помириться со мной.
Он лишь секунду помедлил, прежде чем ответить:
— Два месяца, может быть, чуть больше. Я никогда не считал. Ты?
Я сглотнула. «Бразильская модель считался? Технически».