Девочка вспомнила, как сильно его любила. Вспомнила их первое свидание в кафе, вспомнила, как он внезапно пришел к ней домой, как говорил с ней вчера. Она сгорала от любви, а Йенс заряжал пистолет. Она разрывалась от счастья – а он выслеживал их.
– Как ты мог так поступить… – пробормотала она.
Йенс покачал головой:
– Я тебя не обманывал. Ни разу тебе не солгал. Если бы ты не была дочерью Йохена, то мы бы… то я бы…
– Что? – спросила София. – Что тогда? Хочешь убить нас? Ты судишь Юлию, и Филиппа, и Морица, и нашего отца, а сам просто жалок. Ты заврался. Я тебя любила. И Юлия тебя любила. – София говорила, чувствуя, как отступает страх.
Может быть, потому, что Йенс не мог смотреть ей в глаза. Нужно смотреть на человека, чтобы застрелить его.
А может быть, Софии надоела такая жизнь. Феликс, которого она полюбила, никогда не существовал. Ее любовь обернулась сном, иллюзией. Все кончено. Для нее все кончено. И не важно, оборвется ее жизнь сейчас, через двадцать лет, сорок или восемьдесят. Все кончено, для нее все кончено.
Она осторожно убрала голову Юлии с плеча и уложила на спинку дивана. А потом встала.
– София! – осадил ее Йенс.
– Не вставай, – пробормотал Мориц.
– Не теряй головы, София, – сказал Филипп.
Но она их не слушала. Вставая, она заметила какое-то движение у окна. Тень, мелькнувшую мимо. Там кто-то был. Что-то было.
– Сядь! – приказал ей Йенс.
– Нет.
Она двинулась не к нему, а к окну. И выглянула в сад. Дождь закончился. С веток и листьев падали капли. Будто слезы. Будто кровь.
Никого.
София ошиблась.
– Сядь! – уже громче повторил Йенс.
Не стоило поворачиваться к нему спиной. София оглянулась. Перехватила его взгляд.
И больше не сводила с него глаз. Она смотрела на Йенса, словно тот не был врагом, желавшим ей смерти, а другом, возлюбленным, спасителем.
– Сядь, София, – прошептал Йенс.
– Убей меня! – возразила она. – Чего же ты ждешь?
София заметила, как Йенс пытается оторвать от нее взгляд, поняла, что все пропало, что они все умрут, если он отвернется.
– Посмотри на меня, Йенс, – сказала она.
И тогда он зажмурился.
И нажал на курок.
Официант хватает меня за плечо, подбегает второй, и они выводят меня из зала. Снаружи они меня отпускают. Я иду к автомобилю, и на этот раз мне требуется семь часов, чтобы проехать пятьсот километров. Потому что я все время останавливаюсь и начинаю рыдать. Сейчас из меня выходят слезы, которые я сдерживал всю свою жизнь. Но в какой-то момент в голове у меня проясняется. И я начинаю думать.
«Что ты будешь делать теперь? – думаю я. – Что же дальше?»