— Налево, теперь пошёл! — бесцеремонно ткнул другой конвойный дулом автомата в спину Алексею. Скрипнув зубами, Смолин, развернувшись, пошёл по тюремному коридору, отгородившись стеной ледяного презрения ко всему происходящему. Одному Богу известно, каких трудов ему стоило не выхватить автомат у конвойного и не уложить всех к чёртовой матери, тем самым подписав себе смертный приговор.
«Дождаться этапа — там всё получится! Пашка, я выйду, сынок! Осталось совсем немного! Сегодня я буду на свободе!» — мысленно обратился Алексей к сыну. Не выспавшийся, в серой арестантской робе, с всклокоченными немытыми волосами, запавшими смоляными глазами, струйкой крови, стекающей из разбитого носа, Алексей мало походил на того яркого, броского, невероятно красивого мужчину, с детства умеющего одним своим видом внушать страх, пускать на колени и подчинять своей воле. Неизменным оставалось одно — тёмные глаза, горящие холодным непримиримым огнём, да медальное непроницаемого выражение лица человека, чело которого при рождении судьба отметила особым мрачным поцелуем.
Когда в шесть утра Алексея Смолина, в окружении пяти конвойных, вывели из здания следственного изолятора № 1 и подвели к автозаку для перевозки заключённых, он поймал себя на мысли, что, возможно, всё может пойти не так, как он планировал. Увидев два бронированных военизированных джипа, стоящие по бокам автозака, он внутренне напрягся, понимая провальность задуманной операции. Слишком много внимания было привлечено к его персоне. Белов явно перестраховывался, бросив все силы на этапирование особо опасного преступника, и теперь все мысли о побеге разом отпали, а в душу Алексея закрались самые скверные подозрения.
«Этап… Боль… опять долбит, сука!» — скрипнул зубами Алексей, лихорадочно проигрывая в голове возможные комбинации. Руки в браслетах затекли, но он не обращал внимание. В этот раз фортуна явно была на стороне полковника, повернувшись к Смолину срамным местом, и этот факт вымораживал Алексея, причиняя не только душевные муки, но и физические.
«Зима, давай же, легионер, давай!»
Военный джип, возглавивший колонну, двинулся вперёд, следом, соблюдая дистанцию, тронулся с места автозак, а следом, с равным интервалом, замыкал шествие другой джип, нашпигованный бойцами из спецподразделения. В голове ворочался шуруп, словно рука садиста медленно и планомерно вкручивала его, причиняя арестанту неимоверную боль. Безумие мягкими волнами вновь накрывало Алексея, но вопреки ожиданиям ни его двойник, ни Гарик не явились из небытия, лишь только боль увеличивала зону охвата, нанося яростные удары то в висок, то в лобную часть, то в темечко.