– Я тоже был ребенком.
Она попыталась представить его маленьким.
– Ты не похож на труса.
– Всем детям бывает страшно, я не исключение.
– Слава богу! – воскликнула она и спохватилась: – Я имею в виду, что это плохо. Ладно, просто расскажи, чего ты боялся, Шейн.
– Ты мне нравишься, Дарси.
Она не к этому стремилась. Но его слова согрели ее. Дарси тоже увлеклась им, особенно после того невероятного поцелуя. Но она не смела дать волю эмоциям и осложнить все.
– Уходишь от темы? – спросила Дарси дразнящим тоном.
– Ладно. – Он поставил бокал. – В моем случае – это деньги.
– Я не могу поверить, что ты боишься богатства.
– Я боюсь последствий, вытекающих из него. Когда мне было около восьми, я услышал разговор между отцом и кем-то еще – даже не могу вспомнить, кем именно, – они говорили о возможном похищении и выкупе.
– Твоем похищении? – Это все объясняло.
Шейн кивнул.
– Я представлял, как меня связывают, затыкают рот и бросают в багажник автомобиля.
Сердце Дарси разрывалось от жалости к нему.
– Как страшно для маленького ребенка.
– Оглядываясь назад, я понимаю, что мне, наверное, не стоило смотреть так много детективов.
– Ты кому-нибудь говорил об этом?
– Никому. До сегодняшнего дня.
– Спасибо. – Она оценила его моральную поддержку. – Но твой детский страх далеко не фобия.
– Он по-прежнему влияет на мою жизнь.
– Ты не ходишь по городу, опасаясь каждого человека или автомобиля, проезжающего мимо.
– Это правда, – согласился он. – Но я окружаю себя самыми современными средствами безопасности.
– Это логично.
– И я очень хорошо осведомлен обо всех опасностях богатства.
– А опасностей так много, верно?
По ее мнению, это могло быть расплатой за то, что перенес ее отец, – предательство, поражение и потерю значительного дохода.
– Это не только икра и особняки. Вспомни о Бьянке.
– При всем уважении, Шейн, ты боишься, как бы лучшие девушки Чикаго не подумали, что ты цитируешь Байрона на шелковых простынях?
Он нахмурился.
– Я боюсь, что клиенты разорвут многомиллионные контракты.
– И стоимость твоих огромных активов может немного снизиться?
– И, – он сказал суровым тоном, – я переживаю, что не знаю, кто друг, а кто недруг, кто предаст меня.
На одну ужасную долю секунды Дарси решила, что ее раскусили, и приготовилась к обвинениям. Шейн молчал, ее стало одолевать чувство вины. Дарси сглотнула, потянулась за бокалом и почувствовала себя еще хуже. Он угощал ее этим удивительным вином, пригласил к себе в дом, проявил к ней сочувстве и понимание, а она все это время строила коварные планы. И в довершение всего еще иронизирует.