Молодой человек в углу снял наушники и с приветливым поклоном произнес:
— Феликс Толбин, пока без отчества и без степени.
— Все в будущем, — с улыбкой пояснил Ган.
— Будущее темно, — ответил Толбин и тоже улыбнулся. Его приветливая улыбка вспыхивала и пропадала мгновенно, как мигающий световой сигнал. Что-то было в ней завораживающее, и все же Нешатов наблюдал ее с неприязнью. В этом быстром обмене улыбками и выражениями лиц он почуял намек на что-то ему неизвестное и потому неприятное.
— Очень рад, — сказал он, чтобы не молчать. На самом деле он не был рад, напротив, ему хотелось бежать отсюда, лучше всего на улицу, где так непосредственно и просто сияло дерево.
— Но мы помешали вам работать, — заметил Ган. — Прошу продолжать опыт.
— Магда, на место! — шутливо скомандовал Полынин.
Она пожала плечами — два уголка:
— Пожалуйста. Только все равно ничего не выйдет. При свидетелях никогда не выходит.
— Магда, — мягко сказал Ган, — опыт, который не может быть повторен при свидетелях, — не опыт.
— Знаю, — резко ответила она, — это не опыт, и именно потому я не хочу его демонстрировать.
— Я вас прошу, — сказал Ган.
— Как хотите.
Она снова стала лицом к табло. Толбин вернулся к пульту и надел наушники.
— Опыт восемьсот тридцать пять, — раздельно произнес он. — Внимание! Сигнал.
Секунда, и на световом табло последовательно, волной слева направо, начали вспыхивать оранжевые лампочки. Из них образовался прихотливо изрезанный знак — нечто вроде карлика с бородой и флагом.
— Интеграл, — сказала Магда.
Лампочки погасли.
— Ошибка, — сказал Толбин, — был подан не «интеграл», а «интервал».
— Ну, я так и знала! Опять он глотает концы. С таким диктором невозможно работать.
— А кто поручится, что в жизни вам не встретится диктор, глотающий концы? — спросил Полынин.
— Жизнь — это другое. Мы еще только пробуем. Неотлаженная аппаратура плюс косноязычный диктор...
— Святое косноязычие пророков и поэтов, — как бы про себя заметил Полынин.
— Позвольте продолжать? — спросил Толбин. — Опыт восемьсот тридцать шесть. Внимание! Сигнал.
Снова загорелись оранжевые лампочки. На этот раз узор был похож на слона. Магда заколебалась:
— Выставка? А может быть, вывеска? Нет, он меня сбил, ваш пророк или поэт. Дайте мне нормального человека.
— Не выставка и не вывеска, — сказал Толбин. — Просто выборка.
— Вот опять! — вскрикнула Магда и рывком повернула к ним узкое темное лицо. Длинная прядь волос откуда-то сзади упала ей на глаза. Она с досадой отгребла назад волосы и открыла беленький, даже голубоватый лоб. Стало видно, что ее смуглота — просто загар, что под ним она бледна, голубовата. «Может быть, когда сойдет загар, она будет лучше», — думал Нешатов. Сейчас она была просто нехороша.