Уйти? Уступить свои права и обязанности Толбину? Пускай повоюет. Растущий кадр. А что, справится. Незаменимых нет.
Уйти, но куда? К научной работе он уже неспособен, надо смотреть правде в глаза. Когда-то мог, подавал надежды. Снова начинать поздно. Может, и в самом деле выйти на пенсию, начать на досуге писать... А что он может написать? Какие-нибудь «Записки хозяйственника». Бред!
В дверь постучали. «Войдите». В дверном проеме появилась, весь его заполнив собой, Анна Кирилловна. Каждый раз в чем-то новом, на этот раз — в голубом, юном. Она протиснулась между шкафами и с трудом уселась на единственный стул, боком приткнутый к столу Гана.
— Анна Кирилловна, я знаю, за чем вы ко мне пожаловали. Фотоэлементов нет.
— Так это же хана! — сказала Анна Кирилловна, пылко закуривая. — А когда будут?
— Предложили «звякнуть» через две недели.
— Я им звякну! Я им так звякну, что своих не узнают. Я до министра дойду!
— Доходите, — спокойно сказал Ган, — но получения фотоэлементов это не ускорит. В лучшем случае лицо, предложившее мне звякнуть, получит нагоняй. И в следующий раз будет тормозить любую нашу заявку.
— Так что же нам, остановить работу?
— Займитесь теорией.
— Вы знаете, что особой теории в нашей работе нет. Теория там на уровне дважды два — четыре.
— Попробуйте доказать, что не четыре, а пять.
Анна Кирилловна тихонько и не очень сильно выругалась.
— Ну-ну, не огорчайтесь, — сказал Ган. — Что-нибудь да придумаем. Несколько элементов мне обещали в одном дружественном НИИ. Разумеется, взаймы, с отдачей.
— Вот за это спасибо. А как насчет Нешатова? Когда вы мне его дадите?
— Похоже, он к вам идти не хочет. Я подключил его к группе Вишняковой. Не знаю, что из этого выйдет. Человек сложный.
— Со мной он не был сложным.
— Что делать, времена меняются.
— Вы его не уговаривайте идти ко мне. Я как-нибудь сама его заманю. Когда приведем автомат в человеческий вид. Все.
Анна Кирилловна вышла. Ган снова взялся за телефон. Несколько раз набирал номер — занято. Опять постучали в дверь. На этот раз вошел Нешатов — бледный, жесткий, решительный.
— Здравствуйте, прошу садиться, — сказал Ган.
Нешатов сел на косо поставленный стул и сразу же начал:
— Борис Михайлович, я пришел подать заявление об уходе. Я не могу здесь работать. Извините, что доставил столько хлопот.
Он положил на стол заявление.
— Что случилось?
— Ничего не случилось. Не могу. Не понимаю. Как говорится, не сливаюсь с коллективом. Одним словом — не могу.
— Постойте, не торопитесь. Бумагу возьмите назад. Сложите вчетверо, суньте в карман. А теперь рассказывайте. Кто-нибудь вас обидел?