Раздался внезапный, убийственно резкий звонок в дверь. Кто это? Полынин выключил радио, пошел отворять. На лестничной площадке в полутьме стояла Надежда. Он испугался, стал пятиться к двери.
Это не Надежда была, а Даная. Он это понял, когда она рассмеялась.
— Игорь Константинович, вы забыли? Я за котенком.
— И правда, забыл. Прошу прощения. Рассеянность ученого. Но я вам рад. Заходите.
Он снял с нее пальто. Она расчесала волосы перед зеркалом. Ржаной сноп. Он понял, почему принял ее за Надежду. Та же форма головы, тот же цвет. Только у Данаи волосы крашеные, с чернотой у пробора. У Надежды желтизна была своя...
Она вошла. «А у вас приятно». Села на единственную тахту — узкое, жесткое ложе Полынина, поболтала ногами.
— Где котенок?
Котята спали у большого пушистого брюха Марьи Васильевны. Даная сразу выбрала одного:
— Этого возьму, черненького.
— Пожалуйста, только должен предупредить: он из всего выводка самый слабый.
— Это хорошо. Я люблю слабых, судьбой обиженных.
Извлекли из клубка котят черного, подняли в воздух. Он раскрыл голубые глазки, слабо пискнул. Тоненькие, почти невидимые коготки скребли воздух.
— Какой обаятельный! — сказала Даная. — Он кот или кошка?
— Понятия не имею.
— Все равно беру. Назову Чёртушкой. Годится в любом случае.
— Что ж, имя хорошее.
Чёртушка, немного повозившись, свернулся на теплых коленях Данаи и задремал. Она осторожно поглаживала его — до чего же худ! Одни косточки! Полынин пристально ее разглядывал. Не померещилось ли ему сходство с Надеждой? Нет, безусловно, что-то общее есть. Прибой волос. Сердцевидный овал лица. Глубокая впадинка от носа к верхней губе. Как он этого раньше не замечал, видя Данаю почти ежедневно?
— Что вы меня так разглядываете? — спросила она. — Может быть, вы в меня влюблены?
Сходство с Надеждой, мигнув, исчезло.
— К сожалению, нет, — ответил Полынин.
— А что? В меня можно влюбиться. Я красивая.
— Это не причина.
— Плохо вы меня принимаете. Я же ваша гостья. Гостей полагается угощать.
— У меня мало что есть. Чаю с печеньем хотите?
— Хочу. Главное, чтобы от души.
Полынин пошел на кухню ставить чайник. Даная, оставшись одна, оглядывала комнату. «Приятно», — сказала она, войдя. Нет, не приятно. Чисто, пусто. Ни пылинки. Без пыли какой-то нежилой вид. На стенах — ни картин, ни фотографий. На угловой полке — одна деревянная скульптура, нечто вроде человека, с усилием рождающегося из дерева...
Чёртушка потянулся, расправил игольчатые коготки и замурлыкал. От его тельца шло явственное дрожание, передававшееся вверх по руке. Существо слабое, хрупкое, недолговечное...