Вошел Полынин.
— Игорь Константинович, а ведь все кошки вашего года рождения уже умерли. И все собаки. И все лошади. Вам это не страшно?
— Нисколько.
— А мне страшно. Я люблю жизнь и не хочу умирать. Может быть, потому, что я ничего в своей жизни не сделала. Если умру, окажется, что жила зря. Вот вы в своей жизни много сделали. Поэтому вам и не страшно.
— Ничего я не сделал. Утону, как камень, упавший в воду. Пока живу, от меня идут круги...
— Хотела бы я, чтобы от меня шли такие круги!
Чёртушку сняли с колен и положили к другим, у пушистого бока Марьи Васильевны.
Чай у Полынина был крепкий, золотой, свежезаваренный.
— Со слоном? — спросила Даная.
— Со слоном. Индийский.
— Это я люблю. Между прочим, слоны вашего возраста, возможно, еще живут.
— Спасибо. Берите печенье.
— Оригинально. Обычно, когда ждут гостей, покупают торт, а у вас — сухое печенье.
— Виноват, я вас не ждал. А если бы и ждал, никакого торта не купил бы. Эти жирные символы праздника я терпеть не могу. Это наш, русский обычай, причем появившийся за последние годы. За границей этого нет. Там угощают куда более скромно, по нашим масштабам — бедно.
— А я люблю торты. Не есть, а смотреть. Есть мне нельзя из-за фигуры. Мы, полные женщины, лишены радостей жизни. А смотреть люблю. Что-то торжественное. Особенно когда рожденье, свечи по числу лет, огоньки дрожат, подмигивают... Знаете, один мой знакомый мальчик, лет шести, глядя на такой торт, сочинил стихи. Называются: «Чашка чая». Я их запомнила, прочесть?
Полынин кивнул.
— Передо мною торт стоит.
В торту свеча горит.
Один годик мне исполнялся,
Когда горела одна свеча.
Когда горела одна свеча —
Рождался я.
Балалаечка моя!
Не наигрался я!
В глазах Данаи появились слезы.
— Вы плачете? Дать валерьянки?
— Не надо. У меня вообще слезы близко. Выступят и уйдут внутрь. Это ненадолго, из-за стихов. Такая в них грусть: «Не наигрался я!» Вот и я не наигралась на своей балалаечке... Потому и боюсь смерти. Но не всегда. Иногда я ее призываю, чтобы не проходить позора старения.
— Слово «старение» применительно к вам не звучит.
— Приятно слышать. С этой точки зрения полезно общаться с людьми не своего возраста, а старше. Давайте не будем о смерти, о кошках, слонах, лошадях. Лучше посплетничаем. Обожаю сплетничать! А вы?
— До сих пор не замечал в себе этой черты.
— Бросьте. Конечно, любите, как и все, но не хотите признаться. Полагается думать, что сплетни — это плохо. Наоборот! Когда мы говорим о людях, они оживают. Кажется, в спектакле «Синяя птица» проводится идея, что мертвые оживают, когда мы о них говорим.