Но тут все накрылось. Прежде всего завод. То зарплату не платили по несколько месяцев, то на эти же несколько месяцев в отпуск увольняли. А Леха с Севой сами уволились, потому что подрядились в один кооператив матрешки точить. Спрос был рыночный. Красили матрешек, конечно, другие, продавали — третьи, а основные деньги получали четвертые. Потом кооператив накрылся тоже, и Леха попытался найти работу в колхозе. Сева — тоже. Но колхоз распустился, мастерские, куда ребята собирались пристроиться, приказали долго жить. Жена от Лехи сбежала, а у Севы — осталась. Так что Леха стал совсем свободным человеком, а Сева — еще не совсем.
Ну какие-то источники существования нашлись. Где-то можно было продать, где-то спереть, где-то подработать. Еще огород был. Родители у Лехи и Севы догадались помереть пораньше, до переворота 1991 года, словно зная, что позже их будет не на что похоронить.
Конечно, можно было, наверно, крутиться побольше, как другие. Занимать деньги, покупать, продавать, челночить… Может быть, деньга бы пошла, ведь были примеры среди знакомых. Кое-кто уже миллион за деньги не считал и на десятки их мерил, а то и на сотни. Правда, тех, кому за эти деньги ребра пересчитали или черепушку проломили, тоже было немало. От этого последнего обстоятельства и Лехе, и Севе бизнесовые дела как-то не гляделись.
И потом какая ж это, к маме, свобода, если работа не в охотку? Вот не лежит сердце к торговле — и точка. Нравится Севкиной бабе торговать на базаре — пусть ездит. Бутылку поставит — можно ей картошку посадить, окучить или выкопать. А Леха и Сева лучше за грибами сходят. Волнух нынче — до хрена. И груздей тоже.
Очень ценный белковый корм для двуногого прямоходящего, особенно под бутылку.
Но самое главное — пройтись по свежему воздуху, подышать запахами осеннего леса, пахнущего подопревшей, потускневшей зеленью, грибами, мокрой хвоей и сырым деревом. И душу отвести, поговорить за жизнь. Потому что когда под сорок, это уже очень полезно для здоровья.
— А кто-то сейчас на работе вкалывает, — заметил Сева. — Металл нюхает, копоть глотает…
— А некоторые, между прочим, на Канарах песок давят.
— Канары… На фиг они нужны! Туда пока летишь — сдохнешь. И песка там нет, одни камни. Честно говорю!
— Сам бывал? — подковырнул Леха.
— Слышал. И грибов там нет, и жарко — не продохнешь.
— И чего только эти дураки туда ездят? — посочувствовал «дуракам»-туристам Леха. Сева счастливо заржал.
Шли-шли, дышали-дышали, забираясь все глубже в лес по давно неезженной дороге-просеке, над которой нависали мокрые ветки. Дошли до пересечения с другой, не менее узкой и забытой дорожкой.