Её невозмутимость была убийственна. Леденящая лапа негодования перехватила горло Свободы, и она первые несколько мгновений по-рыбьи ловила ртом ускользающий воздух.
– Догони его сей же час! – затопала она ногами. – Это ты виновата, ты его напугала! Из-за тебя я чуть не убилась!
Глаза Смилины превратились в острые синие льдинки, и нутро Свободы обдало морозным дыханием.
– Не кричи на меня, княжна. – Женщина-кошка не повышала голоса, но её слова били по сердцу девочки чеканно, как стальные молоточки. – Я не твоя служанка.
Она исчезла в проходе, а Свобода в отчаянии опустилась на песок и обхватила руками колени. Сердце рассыпалось осколками, пальцы заледенели, а щёки горели болезненным, простудным жаром. Что же теперь делать, куда идти? Растерянность простиралась на вёрсты вокруг, как снежная пустыня.
А Смилина возвращалась, ведя под уздцы успокоившегося Лешего.
– Вот твой конь, княжна, целый и невредимый. А мне пора. Прости, ежели что не так.
Свобода не смела поднять на женщину-кошку взгляд, боясь увидеть в её глазах этот беспощадный, непримиримый лёд, вмиг сделавший их такими чужими и угрюмыми. Слёзы поплыли жгучей пеленой, а в груди невыносимо саднило. Две тёплые капельки стекли по щекам, и Свобода всё-таки подняла лицо.
– Смилина, это ты меня прости. – Слова глухо продирались сквозь заткнувший горло комок горечи. – Прости, что накричала на тебя. Я не должна была. Я просто испугалась… Не уходи! Ежели ты сейчас уйдёшь, моё сердце разорвётся.
До её слуха донёсся вздох.
– Горюшко ты моё…
Руки Смилины подхватили её, и девочка, заливаясь слезами счастья и облегчения, обняла женщину-кошку за шею, прильнула щекой к щеке.
– Это я виновата, – шептала она горячо, взахлёб. – И в том, что Леший испугался, тоже… Это ведь я попросила тебя перекинуться в кошку… Получается, что и упала я по своей вине. Не сердись, Смилинушка!
– Я не держу обиды, княжна, – тепло защекотал её ухо голос Смилины. – Хвала богам, что ты невредима. Ежели б с тобою что-нибудь случилось, я б не вынесла.
– Давай больше никогда не будем ссориться. Никогда-никогда. – Свобода зажмурилась с улыбкой, а сквозь веки просочились солёные ручейки.
– Мир. – В голосе Смилины слышалась улыбка.
– Ну, тогда в знак мира поцелуй меня! – И девочка протянула белогорянке сложенные бутончиком губы.
С мягким мурлычущим смешком та прильнула к ним коротким, почти невесомым касанием.
На озере кормилась стая диких гусей. В следующую встречу княжна с женщиной-кошкой устроили на берегу скрадок: выкопали яму и забросали камышами и соломой. Княжна одолжила у отцовских ловчих соломенные чучела, покрытые гусиными перьями. Выглядели они совсем как настоящие живые птицы. Три чучела разместили на берегу, а два были плавучими. Княжна затаилась в скрадке, а Смилина залезла по самый подбородок в воду. На голове у неё красовался пучок травы – ни дать ни взять, кочка. Рядом на привязанном плотике плавал лук со стрелами, тоже присыпанный травой.