Даже завучиха — и та улыбнулась: тронула её, значит, что и о ней слово перед Листьевым замолвила.
И в классе — посещаемость стопроцентная. И так — целую неделю…
В город — не выйти; все только пальцами показывают, и шепчут в спину: «Поле Чудес»… Листьев… телевизор… японский… выиграла!
* * *
Нет добра без худа: через две недели телевизор выигранный, японский, тот самый, который Она на своем горбу из Москвы тащила — украли.
Очень просто: пришла Она с работы, дверь выбита, дома — разор, и телевизора — как не бывало.
Наверное, грабители тоже «Поле Чудес» любят…
Плакала Она навзрыд — громко так, что даже соседка из — за стены пришла, пожалела. «Ничего, — говорит, — у тебя ведь еще один есть, старый… Еще раз съездишь в Москву, не такой еще выиграешь!..»
В лицее тоже узнали, поди, скрой: одни с жалостью узнали, другие — со злорадством. Вот, мол, думала, на всю страну известной стала, так теперь все можно, и телевизор японский? Не выйдет!
Телевизор — то тот, наверное, солдатики из военного городка украли: «дембеля» молодых посылают в город за водкой, как герой — танкисг объяснил, а денег не дают. Наверное, украли да на водку и поменяли.
Знала бы она — весь гарнизон чистым спиртом бы залила!
* * *
Но — все проходит, и свет звезды её вскоре поблек, как блекнут звезды с наступлением рассвета, и о ее участии в «Поле Чудес», о её блестящем, фантастическом выигрыше в районном центре Z. вспоминали все реже и реже.
Все проходит, и раны рубцуются, заживают: зажила и эта рана, телек японский. Тем более, что старый телевизор хотя и не японский, хотя и без пульта дистанционного управления, без телетекста, но ведь — показывает.
И про богатых, которые тоже плачут, и про Марианну, и про «Поле Чудес».
Да, все зарубцовывается, не зарубцевалась только эта рана, и образ его никак не хотел покидать душу.
И мысли — все дерзновенней: надо, надо еще раз в Москву поехать, надо его увидеть, надо во всем признаться.
А то — как он узнает?
А Лучшая Подруга — то — правильно говорит: дура она дура, надо было, наверное, и… ну, намекнуть, что ли…
* * *
А время шло, шло неумолимо. И вот уже ей — двадцать шесть, и вот уже не ведет он больше «Поле чудес», потому что перешел на другую программу — «Тема» называется, а «Поле…» ведет немолодой уже такой дяденька, с усами, хорошо ведет, интересно, и над участниками не издевается, не подкалывает их зло («Это делает честь вашему уму!»), но все равно — не то, не то…
А вот уже ей и двадцать восемь. И не ведет уже Листьев «Тему», потому что перешел на другую передачу
«Час Пик» называется. А на «Часе Пик» он ей еще больше нравится — чем — то таким теплым, домашним от него веет, так и хочется обнять, приласкать, к сердцу прижать…