— Садись…
Писатель, робко взглянув на спутников, уселся за стол.
— Не сюда…
— К стене?
— Да.
Ну, спорить не приходится: Куда бедному аиду спорить с такими…
— Лицом к стене…
Ой, мамочка…
— Ты знаешь, кто мы?
Писатель заискивающе улыбнулся:
Федеральная Служба Контрразведки?
— Нет.
— Охрана издательства… — он назвал конкурирующее издательство, в которой, по слухам, создавался аналогичный товарец — тоже книга про павшего смертью храбрых.
— Нет.
— Охрана Президента?
— Нет.
— Банд… извините, бизнесмены?
— Нет.
— Кто вы?
Молчание.
Скрипнула металлическая дверь, тонкий и зловещий скрип, будто писк попавшей в капкан канализационной крысы. Водятся такие крысы под Москвой, в бесконечных подземных коммуникациях — огромные, бурорыжие, с голыми, тошнотворными хвостами, с острыми умными мордами…
Писатель оглянулся — никого.
Ушли.
Поднялся, сделал несколько робких шагов к выходу. Потрогал дверь — железная, толстенная, непроницаемая, будто бы в хранилище американского золотого запаса Форт — Нокс, тонну динамита заложи — ничего не случится… Сколупнул сухую краску, растер между пальцами…
Ну, и что теперь?
Долго его будут тут держать?
Очень хотелось курить, но сигарет как назло не было. Наверное, в кабинете Издателя забыл. Похлопал себя по карманам, зачем — то поставил ногу на табуретку, подтянул носок, послюнявил ладонь, стер с туфель комочки засохшей грязи…
Что делать?
Непонятно…
Сел на прежнее место, опасливо озирнувшись по сторонам: а вдруг его сейчас изучают, рассматривают через какие — нибудь подглядывающие устройства, сортируют, анализируют информацию…
Надо выглядеть на все сто — чтобы спокойствие на лице было, чтобы носки были подтянуты, чтобы обувь блестела, чтобы…
Ведь он — Писатель, а писатель in Russia больше, чем writer in USA…
Вновь скрипнула дверь, и тут же команда бесстрастно — электронным голосом:
Не оборачиваться.
Да, вот и все.
Пришли.
Они.
Кто они?
Какая разница: они — это просто Они. Они — понятие неперсонифицированное, только во множественном числе. Те, кто надо всеми, те, кто на самом верху.
Они, короче.
И все — таки:
— Кто вы?
— Теперь вопросы будем задавать мы.
Ну, хорошо… Неужели вы схватали меня на улице и привезли сюда только для того, чтобы задавать вопросы?
— Задавайте…
Голоса вошедших были спокойны и бесстрастны, настолько бесстрастны и так удивительно спокойны, аэмоциональны, что вопросы и ответы невольно выстраивались в сознании с книжно — графической точностью, как на заправленном в печатную машинку листе бумаги; у любого Писателя это — подсознательное, профессиональное.
Он — им:
Кто вы?
Они — ему: