Нет тут таких людей: разве Лёня Голубков или Марина Сергеевна — за что их народ любит и до сих пор очень так тепло вспоминает…
Ну, «вритер» так «вритер».
Надо бы тут, в Москве престиж — рекламу где — нибудь повесить — хотя бы тут, вместо глупого плаката вон тех шоколадок. Что — его товар хуже? Чем была бы жизнь без любви к литературе? Чем была бы любовь к литературе без него, writer’a…»
Передняя и задняя дверцы желтой «волги» синхронно, как по команде открылись, и оттуда вышли двое — такие же неприметные в московской людской толпе, как и эта машина.
Они шли прямо на Писателя, и в их ничего не выражающих бесцветных глазах отражалось слово «writer» по слову в каждом зрачке.
Писатель все понял, но было уже поздно: заломав руки, его втолкнули на заднее сидение, и уселись по бокам, рядом — точно в гангстерском или шпионском фильме или в его последнем романе.
— Вы… вы кто?
Сидевший слева резиново улыбнулся и после непродолжительной паузы произнес голосом телефонного автоответчика:
— Мы ведь тебя предупреждали… Не надо было тебе этим заниматься.