Но — учить все — таки надо, потому что профессорша на редкость принципиальная дура, взяток не берет, даже большими, очень большими (для нее) баксами. Пробовали как — то через старосту всучить — истерику учинила, «за кого вы меня принимаете?!..»
Сказали бы, за кого, да не хочется отношения перед экзаменами портить.
Учи, студиозус.
Учение — свет, неучение — тьма. Классика, как говорится.
Смирись с суровыми реалиями предсессионных будней.
Смирение, как говорил, кажется, Августин Блаженный — первейшая христианская заповедь. Особенно, когда ничего нельзя изменить.
Ну, дура она и есть дура — очевидного не понимает.
«Ведь я не прошу, чтобы вы досконально овладели языком…» — на что хор однокурсниц даже не краснея: «а мы и так им владеем досконально, вон, Андрюша подтвердить может!..» — хор однокурсников во главе с Андрюшей подголосочно комментирует: — «Катерина Николавна говорит об иностранных…» — професорша проникновенным речитативом: «латынь, божественный язык великих Цицерона и Вергилия, к сожалению относится к мертвым языкам…» — хор однокурсниц жизнеутверждающей постлюдией: «может быть, у великих Цицерона и Вергилия, а у нас языки, да и все остальное — тоже…»
М — да, божественная латынь, божественная «Энеида», божественный лаконизм выражений…
Озорные интеллектуалы и особенно — интеллектуалки курса выдали сразу же, живо: «Fortuna non penis, un manus no resepi» [14], и это заставило почтенную латинистку густо покраснеть. Остались, видимо, и у нее счастливые воспоминания о беспечных студенческих годах, сладкоголосая птица юности нашептывает, наверное, по ночам — а то откуда бы она знала перевод?
Неужели только из одного профессионального интереса?
Ну, бляди есть бляди — ничего не скажешь. Это уже, наверное, физиология.
Penis — единственный интеллектуальный багаж, который они вынесли за несколько лет учебы в престижном вузе. Большой такой, пребольшой, как у Андрюши.
Так что надо учить, иначе неприятностей не оберешься — во всяком случае, общаться с очковой змеей в деканате что — то не хочется.
А учить — еще больше не хочется.
Уф — ф–ф…
«Ceterum censeo Carthaginem esse delandam» [15]
«Homo homini lupus est» [16]
«Labor omnia vicit improbus» [17]
«Tu quoque, Brute!» [18]
Маньяк отложил учебник в сторону, закурил и задумался…
Брут.
Кем же он там был, в своем Древнем Риме?
Каким — то там проконсулом, кажется, претором или эдилом? Что — то в этом роде. Короче — обыкновенный администратор, вроде теперешнего заместителя председателя горисплкома, мелкая сошка, какими вся эта древнеримская история кишмя кишит. Сколько было за всю историю Рима таких администраторов?