Пусть квартира и не очень, но я ее люблю, потому что мне здесь уютно и спокойно: толстые стены не пропускают уличных шумов.
Билли спал блаженным сном – на спине, раскинув ручки. У него славные толстые щечки – так и хочется зацеловать. Когда он родился, меня переполнила исцеляющая любовь, и я поняла: все наладится. Стоило взять его на руки, боязнь не справиться с ребенком сразу улетучилась.
* * *
С Маркусом мы познакомились на конференции архитекторов в Ньюкасле. Наша группа обсуждала реконструкцию зданий. Он четко и выразительно аргументировал свои взгляды. Ему явно не нравился руководитель нашей группы – именитый архитектор, за плечами которого была долгая и успешная реконструкция Ист-Энда. Он сколотил на этом целое состояние, и теперь у них с Маркусом разгорелся спор о социальной ответственности архитекторов. Маркус говорил, что цель архитектора – улучшить жизнь для возможно большего числа людей, а не только обеспеченных. Нельзя создавать гетто для бедных и гетто для богатых: сообщества должны быть смешанные. Он побеждал в споре, и большинство группы оказалось на его стороне. Председатель, видевший, как я строчу в блокноте, попросил меня подготовить отчет о дискуссии. Потом мы все пошли пить кофе – кроме Маркуса: он остался что-то писать. Через пятнадцать минут подошел ко мне и протянул листок, на котором с потрясающей ясностью и логикой изложил свои аргументы.
– Для вашего отчета, – пояснил он.
На него нельзя было не обратить внимания – широкое красивое лицо, выразительные синие глаза, тонкий прямой нос. Его записки, наверное, были некоей проверкой, которую, видимо, я прошла: после конференции он нашел меня и спросил:
– Можно я вам как-нибудь позвоню?
Первое свидание Маркус назначил в пабе под названием «Сын вдовы» – шумном и веселом местечке. Сам он жил неподалеку. Мы сидели в уголке у окна, и Маркус кивнул в сторону бара:
– Смотрите. Видите вон те булочки с крестом?[2]
С потолочной балки свисало множество булочек на разных стадиях свежести и окаменелости. Некоторые были пышные и блестящие, другие сморщились и усохли. Всего их там висело больше сотни.
– Каждый год добавляется одна булочка, – сказал Маркус.
– Как удивительно…
– Традиция. У первой владелицы паба, бедной вдовы, единственный сын ушел в море, и его ждали к Пасхе. Она оставила ему одну булочку, но его все не было. Вдова ждала, ждала, а он так и не вернулся. Она не смирилась с его гибелью, и каждый год пекла булочки и одну оставляла ему. Думала, пока она их печет, есть надежда, что сын вернется. Со временем их накопилось много.