— У меня получится убедить его в том, что я вменяема.
А это означало, что мне придётся предстать перед судом. Если он посчитает меня невменяемой, то я застряну в Вестонвуде с их правилами на прикосновения и обедами по расписанию. Если я предстану перед судом, увижу ли я Дикона снова? Или меня арестуют, как только я переступлю порог больницы, и всё равно не увижу его, как и не вижу сейчас, находясь здесь? Он один знал, что случилось на самом деле. Он один мог сказать, что я сделала и чего не делала.
Оставшись на диване и уставившись на плоский экран с цветами и решётку на окнах, которая отделяла меня от Дикона, я не могла себе этим помочь. Мне любыми способами предстоит избегать вспышек раздражения. Больше никаких нападений на докторов или кого-нибудь ещё. На следующие два дня я превращаюсь в законопослушного гражданина.
— Как прошло твоё утро? — спросил доктор Чепмэн. Нет, он просил называть его по имени. У него были крошечные царапины над левым глазом. Но в целом он выглядел не так уж и плохо.
— Хорошо, — ответила я. — Мне жаль, что я на вас напала. Обычно я так себя не веду…
— Твой мозг подавляет множество эмоций и воспоминаний. Мы ещё долго не сможем добраться до них.
— Говоря о «не добраться»… — я прикусила губу. Эллиот сложил руки перед собой, его внимание было полностью сосредоточено на мне. Даже не знаю, кто, за исключением Дикона, смотрел на меня так же, как сейчас это делал Эллиот. — На законных ли основаниях вы сажаете пациента в изолятор?
— Я сказал Френсис, чтобы на час тебя привязали к кровати, и это ради того, чтобы ты не навредила себе. Не знал, как успокоительное на тебя повлияет. Откуда ты узнала про изолятор?
— Она упомянула его. Как угрозу. А я не поклонница угроз.
— Значит, мысль о нём тебя пугает? — спросил он.
— Я не сказала, что боюсь.
— Хорошо. Почему ты вспомнила об этом? Уверен, она рассказала тебе ряд правил. Почему ты спросила только об этом?
— Потому что это может быть незаконно.
— Разве?
— В соответствии с Международной Амнистией существует целый ряд учреждений, считающих это незаконным.
— Мы являемся частным учреждением, которое занимается обслуживанием конкретного сегмента общества. У нас есть некоторая свобода действий, — парировал он.
— То есть у вас есть достаточное количество денег для того, чтобы вам всё сошло с рук, что бы вы не сделали?
— Деньги есть как в нашем учреждении, так и в учреждениях Международной Амнистии. Но, если нужна гарантия, полагаю, так и есть, но я не собираюсь прописывать тебе пребывание в изоляторе, — он смотрел мне в глаза, словно читал меня и наблюдал как за зверьком: зверьком в клетке.