— Вот за этим вы и пригласили меня сюда? — спросил я, показывая на букеты, которые нес генерал, когда мы направились в занятую им избу.
— О, не только это! Здесь прекрасная рыбная ловля. Чудесно можно отдохнуть, — в серых глазах Катукова вспыхнула искорка лукавства. Сняв фуражку и проведя рукой по коротко остриженным волосам, в которых поблескивала седина, генерал добавил: — Ведь вам, горожанам, полезен свежий воздух…
— Но ведь должна же, черт возьми, когда-нибудь возобновиться большая война! Неужели вашим молодцам придется прожить все лето в этих дачных поселках?
— Поживем — увидим, — сказал генерал. — А впрочем, надо полагать, воевать все же начнем.
— Когда? — сорвалось у меня.
— Может быть, завтра, — спокойно ответил генерал, и в глазах его снова блеснуло лукавство.
По опыту я знал, что расспрашивать его о военных планах бесполезно, и мы перевели разговор на нейтральные темы. Поздно вечером 4 июля он пригласил меня в свой походный кинотеатр. Крутили старую, но вечно волнующую ленту «Выборгская сторона» — о том, как один из наших любимых киногероев, Максим, участвует в битве за Октябрь. В маленькой избе было тесно и немного душно: окна были плотно завешены домоткаными холстами. В темноте алели огоньки папирос генералов из штаба Катукова.
Фильм подходил к концу. На экране Максим держал речь к своим солдатам: «Революция в опасности, товарищи! Сегодня немцы перешли в наступление!..»
И тут произошло нечто такое, что случается обычно только в романах. Но произошло это именно так, как здесь написано. В избу кто-то вошел. В задних рядах произошло движение. Аппарат внезапно умолк, вспыхнул яркий электрический свет. Офицер связи подошел к Катукову, нагнулся к нему, что-то прошептал, вручил донесение и развернул карту. Воцарилась напряженная тишина… И вдруг я услышал отдаленный ровный рокот, похожий на шум работающего гигантского завода. Этот рокот был отлично знаком нам по 1941–1942 годам — где-то там, в десятках километров от штаба генерала Катукова, разгорался бой[1].
Прерванный сеанс не возобновился. Катуков встал и вышел. Его смуглое лицо было, как всегда, спокойно. Прощаясь, он сказал:
— Как видите, я вас не обманул. Завтра вы сможете передать в Москву очень интересную корреспонденцию.
Через полчаса десятки автомобилей с погашенными фарами ушли из деревни по глухому проселку на юг: штаб генерала выдвигался ближе к переднему краю, чтобы оперативно руководить сражением, которое уже началось на переднем крае. Туда, на юг, шли по целине, по лесам, по дорогам и по проселкам сотни неистово рычащих грозных танков. Началось знаменитое Орловско-Белгородское сражение на Курской дуге.