– Мосье не против, если я заговорю об одном деликатном деле? – сказал он мне. – Я-то, конечно, неверующий, я считаю, что вся эта религия – просто сговор духовенства, чтобы держать народ в подчинении, но мосье знает, что такое женщины. Моя жена и горничная в один голос твердят, что нашему бедному хозяину надо причаститься перед смертью, а времени, как видно, осталось мало. – Он бросил на меня смущенный взгляд. – Да и кто знает, может, оно и лучше, когда придет твой час, уладить отношения с церковью.
Я отлично понял его. Большинство французов, какие бы насмешки они себе ни позволяли, стремятся под конец помириться с религией, которая вошла им в плоть и кровь.
– И вы хотите, чтобы я с ним об этом поговорил?
– Если бы мосье был так любезен.
Задача эта мне не улыбалась, но Эллиот как-никак уже много лет был набожным католиком, так почему бы ему не выполнить предписаний своей религии? Я поднялся к нему в спальню. Он лежал на спине, бледный и изможденный, но в полном сознании. Я попросил сиделку оставить нас одних.
– Боюсь, вы серьезно больны, Эллиот, – сказал я. – Я подумал… может, вы хотите повидать священника?
С минуту он смотрел на меня молча.
– Вы хотите сказать, что я скоро умру?
– Ну что вы, будем надеяться на лучшее. Но как знать, что может случиться.
– Понимаю.
Он умолк. Очень это страшно, когда приходится говорить человеку то, что я сказал Эллиоту. Я не мог смотреть на него. Стиснул зубы, чтобы не заплакать. Я сидел на краю его постели молча, лицом к нему, опершись на вытянутую руку.
Он слабо похлопал меня по руке.
– Не огорчайтесь, мой дорогой. Вы же знаете, noblesse oblige.
Я истерически рассмеялся.
– Чудак вы, Эллиот.
– Вот так-то лучше. А теперь позвоните епископу и передайте, что я желаю исповедаться и причаститься святых тайн. Я буду ему признателен, если он пошлет ко мне аббата Шарля. Мы с ним друзья.
Аббат Шарль был старший викарий епископа, о котором я уже упоминал. Я спустился к телефону, меня соединили с самим епископом.
– Это срочно? – спросил он.
– Очень.
– Я займусь этим незамедлительно.
Приехал доктор, и я рассказал ему, что предпринял. Он вместе с сиделкой прошел к Эллиоту, а я остался ждать внизу, в столовой. Езды от Ниццы до Антиба всего двадцать минут, и немногим более чем через полчаса к подъезду подкатил черный закрытый автомобиль. В столовую заглянул Жозеф.
– C’est Monseigneur en personne, monsieur, – сообщил он взволнованно. – Это сам епископ.
Я вышел его встретить. Сопровождал его почему-то не старший викарий, а совсем молодой аббат, несший шкатулку, в которой, очевидно, находились сосуды, нужные для совершения таинства. Следом шофер тащил старый черный чемодан. Епископ протянул мне руку и представил своего помощника.