Никто во дворце и предположить не мог, что уже заработал гигантский механизм: сотни профессионалов, десятки единиц боевой техники, объединенные в группы, двинулись к намеченным целям. В 19.00 все было готово к проведению военной части операции по захвату дворца Тадж-Бек. Ждали только сигнала. Группа «Зенит» на четырех бронированных машинах разместилась в 500 метрах от дворца Амина. Группа «Гром», «мусульманский» батальон, 9-я рота десантников находились на своих рубежах. Сотни стволов были направлены на здание дворца, у каждого была своя, выверенная заранее цель. В 60 километрах от дворца, в Кандагаре, приземлялись первые транспортные «Илы» с десантниками Витебской дивизии. В версию о том, что советские пришли защищать Амина, верили все: и афганцы, и наши. Об истинном положении дел знали немногие. В 19.15 в эфире прозвучала долгожданная фраза: «Шторм-333». «Огонь!» – крикнули командиры, и тысячи трассирующих пуль ударили по целям.
* * *
На дворец Тадж-Бек обрушился шквал артиллерийского огня. Началась паника, по коридорам бегали слуги, пришедшие в себя гости пытались найти укрытие. Никто не обращал внимания на советских врачей, которые, верные клятве Гиппократа, с честью исполнили свой долг и теперь искали безопасное место. По приказу Джандата Хабибу помог всем гражданским спрятаться на первом этаже, под лестницей. Врачей среди них не было, и он отправился на их поиски. По дороге он видел, как обитатели дворца начали собирать оружие, помог жене Амина подтащить пулемет поближе к окну.
Как только первая советская машина миновала поворот, из резиденции Амина ударили крупнокалиберные пулеметы. Сплошной перекрёстный огонь заставил всех безоружных спрятаться кто где смог. В одном из помещений Хабибу нашел советских врачей и хотел перевести их в более безопасное место, но в это время раздался взрыв, и он машинально укрылся за выступом, недалеко от стойки бара.
Как только Амин услышал стрельбу, он поднялся с постели и вышел в коридор. «Почему это произошло в моем доме? Кто это сделал? Случайность или диверсия?» – думал глава Афганистана, высоко подняв руки, в которых были флаконы с физраствором. Иглы в венах доставляли ему боль, но он ее не чувствовал. Таким его и увидел Хабибу, наблюдавший за всем происходящим из своего укрытия. В белых адидасовских трусах и майке, весь обвитый трубками, он вызывал самые противоречивые чувства.
Алексеев выбежал из укрытия, вытащил иглы, прижал пальцами вены и довел его до бара. Бледный и растерянный Амин прислонился к стене. В глазах не было страха, смятение было – страха нет. Но тут послышался детский плач. Из соседней комнаты весь в слезах выбежал его пятилетний сынишка. Увидев отца, бросился к нему, обхватил за ноги и заплакал еще сильнее. Амин прижал его к себе, и они вдвоем присели у стены. Вот когда в глазах Амина появился страх. Страх за сыновей, за дочерей. Страх за всех, кто был ему дорог.