— Всю жизнь я возвращалась домой одна, и до сих пор жива! Нашел за кого беспокоиться. Все маньяки и преступники обходят меня стороной, потому как «зараза к заразе не прилипает», — усердно отшучивалась я уже на лестничной площадке.
— Мало ли, вдруг ты встретишь какого-нибудь порядочного человека, — в тон мне проговорил опер, потом вдруг остановился, — Постой минутку, я хочу исследовать выход на чердак.
Сопротивляться было бесполезно, и я молча поплелась наверх за этим сумасшедшим. Как и ожидалось, чердак оказался вполне дееспособным.
— Только не говори, что ты собираешься туда лезть! — заныла я.
— Хорошо, полезу молча, — Жорик уже протягивал мне руку с верхней ступеньки.
Самая здравая мысль из всех пришедших мне в голову по этому поводу советовала снять шпильки и идти босиком. Остальные были еще бредовее, и я решила не обращать на них внимания.
— Приятно, когда находятся компаньоны для подобных вылазок, — Жорик подсвечивал зажигалкой и мы, натыкаясь на торчащие всюду балки и провода, с трудом пробирались к центру чердака, — Я сразу понял, что ты «наш человек».
— Дурак дурака видит издалека, — прошептала я, обеими руками вцепившись в опера и мысленно доказывая себе, что привидений не существует.
Пыльное чердачное окно резко очерчивало освещенную площадку, пропуская на чердак тусклые лучи звездного неба и городские блики. Посередине этой площадки в пыли четко вырисовывался след от ботинка.
— Ага, — Жорик бросил мою руку и в два прыжка оказался под окном, — След от мужского ботинка. Сорок третий размер. Как у меня.
Я с грустью подумала, что могла узнать размер ноги своего бывшего мужа и при менее драматичных обстоятельствах. Дабы не остаться одной в объятиях пугающей темноты, я была вынуждена совершить короткую пробежку. Наткнувшись на какую-то деревяшку, я взвизгнула и упала прямо в объятия оперу. Провидение толкало меня на непорядочные поступки.
— Поймал! — улыбнулся Жорик, и чиркнул зажигалкой, дабы посмотреть, обо что я споткнулась.
Из-за его спины сквозь грязные разводы на окне подглядывало удивительно звездное для городской ночи небо. Огоньки зажигалки плясали в смеющихся глазах.
— У тебя паутина на лице, — не вынимая взгляда из моих глаз, Жорик провел большим пальцем по моему подбородку.
Я невольно потянулась щекой к его ладони. Жорик неуверенно, едва касаясь кожи, пробежался пальцами по моей щеке. И я, конечно же, сделала то, что должна была сделать: томно притушила взгляд ресницами и подставила губы для поцелуя. Это не были страстные объятия давно желавших связи любовников. Нет, мы как бы пробовали друг друга. На вкус, на ощупь, на запах. А я тем временем незаметно вытягивала из кармана Жорика салфетку с пометками, грозящими разоблачением Шурика. Потом комкала её и засовывала себе в куртку, мысленно браня себя последними словами, как за подобное надругательство над чувствами, так и за то, что мне, в сущности, очень нравилось целоваться с этим человеком.