— «Мордой в дядю» тыкать вздумал? Ну-ну. А ты знаешь, что ныне власть слегка переменилась. Я снова в седле, — он вдруг перешел на повышенный тон, — Кто будет вызывать милицию? Ты будешь вызывать милицию? Ну-ну! — Жорик усмехнулся и предъявил удостоверение опера.
Мы с Клюшкой одновременно вздрогнули. Мда… Я-то думала, что Георгий уволен из органов.
— А что это значит, знаешь? — продолжал Жорик, — Раз меня, несмотря на твои хлопоты, обратно приняли, значит, грош цена твоим должностным дядям. Понял? Я на тебя дело не завожу, просто потому что руки марать не охота. А охрана твоя ко мне притронуться права не имеет. Я — «лицо при исполнении». Все за решеткой окажутся! Ты мне не молчи, — Жорик перешел на повышенный тон, — Ты мне давай отвечай, если не хочешь, чтоб хуже было.
После чего последовал приведенный выше «Монолог обиженного опера», который окончательно сбил с Клюшки спесь, а с меня — всякое понимание происходящего. Чем больше Жорик говорил, тем менее человеческими становились черты его лица. Похоже, он накручивал сам себя. В какой-то момент Николай исподлобья глянул на меня, и я осознала, как виновата перед товарищем.
— Жорик, — я робко дернула опера за рукав и тут же устыдилась собственного, ставшего вдруг пискляво-заискивающим, голоса, — Это же Клюшка, он же не виновен, ты сам говорил. Чего ты с ним, как с преступником.
— Много разговариваешь! — рявкнул на меня Жорик, и я на какое-то время вообще потеряла способность говорить. Потом Жорик тяжело вздохнул, несколько раз мотнул головой, явно приходя в себя, и заговорил уже более спокойным тоном, — Поверь мне, Катерина, этот тип и есть преступник. По-другому он не понимает.
— Если я преступник, то почему я до сих пор не за решеткой? — язвительно поинтересовался Клюшка, тоже заметивший, что опер начал успокаиваться.
— Вопросы задавать буду я! — профессионально гаркнул Жорик.
Я чувствовала себя полной идиоткой. С одной стороны, я уважала Николая, и подобные методы ведения беседы с ним казались мне неприемлемыми. Причем, судя по бросаемым на меня Клюшкиным взглядам, незнание Жорикиных планов никак не освобождало меня от ответственности за то, что я привела сюда этого хама. С другой стороны, возможно грубость Жорика была единственным методом что-то узнать об Александре в нынешних условиях. Кроме того, меня выводил из себя один замечательный факт: Жорик, имея с Клюшкой какие-то давние счеты и зная, что тот замкнется при встрече с опером, все равно напросился идти сюда со мной. То есть, по всему выходило, что Георгию нравилось устраивать подобные скандалы, и что шел он к Клюшке, прекрасно понимая, во что выльется встреча, и, осознавая, что подставляет всем этим меня. Моё ранимое самолюбие требовало разбирательства.