– Наташ, не надо...
– Не дрейфь, – шикнула та. – Жди тут, я быстро.
Карина осталась в малиннике одна, кусая ногти и мучительно вслушиваясь. Спина окаменела от напряжения, а ещё у неё, похоже, начинались месячные. Очень «кстати». Вот прямо самое время!.. Низ живота тягуче ныл, по шее щекотно ползли капельки пота.
Шелестящие шаги. От сердца отлегло: похоже, Наташа благополучно возвращалась. Но когда ветки малины раздвинулись, Карина увидела над собой Славу и застыла в ледяном оцепенении. Сердце замерло в зимней бездне, а губы тряслись в немом, беззвучном «не надо, пожалуйста».
Взгляд Славы неуловимо изменился. Он был тяжёлым, мутным, но то страшное, одержимое остекленение, кажется, ушло.
– Принцесса... Ты заколку потеряла.
На её ладони лежал зажим, Бог весть как и когда расстегнувшийся. Карина даже не почувствовала, как он соскочил, и только сейчас заметила, что сидит с распущенными волосами. Клещи каменного оцепенения разжались, и помертвевшее сердце снова наполнилось тёплой кровью. А Слава опустилась на колени рядом с Кариной, и её ладони легли на щёки девушки, от которых медленно отхлынула зябкая анестезия страха.
– Родная моя... Только ради тебя... выжить. Вернуться к тебе. Жить для тебя одной. Ты – всё, что есть у меня.
Веки Славы осоловело дрожали и опускались, а губы тепло и влажно прильнули к губам Карины. Это было глотком жизни. Прежняя Слава вернулась – да, насквозь пропитанная тяжёлым хмелем, но самая родная на свете и бесконечно любящая.
– Ангел ты мой... Спаситель, – бормотала Слава между поцелуями. – Светлый мой... Чудо моё...
С катящимися по щекам слезами Карина отвечала на поцелуи, приминая ладонью пружинистый ёжик на затылке Славы. Она не смогла оторвать губы даже тогда, когда увидела Наташу, молча стоявшую над ними – боялась спугнуть этот поток нежности, страшилась, чтоб он не переродился снова в жуткий приступ.
– Сладкая моя, – шептала Слава. – Люблю тебя...
Последний крепкий поцелуй – и Карина скользнула по лицу Славы лаской дрожащих ладоней.
– Ты устала, Слав... Отдохни.
– Устала, – пробормотала та. – Очень... сильно устала.
Она улеглась, устроив голову на коленях у Карины и в полузабытье шепча «люблю». Уже не было смысла что-либо скрывать, Наташа видела всё, и Карина просто гладила голову Славы, роняя с ресниц тёплые слезинки.
А потом ладонь Наташи мягко легла ей на плечо – понимающе, без слов, без осуждения. Боясь разбудить Славу, они молчали, но за них говорили сосны и солнечные зайчики, а малина нависала прохладным шатром. Наташа села рядом, привалившись к Карине спиной, и испустила длинный, облегчённый выдох.