Она ездила и обжигала с Лешей-Колобком целый день керамику, когда было некому, она убирала мою комнату и мыла машину, когда у меня не было сил.
Когда она увидела человека с ментальными особенностями в одной группе и над ним немножко подхихикивали, она сказала: «Господи! Они даже не знают, как ему плохо. Как я хочу помогать таким людям!»
У Марины огромный творческий потенциал, живая фантазия, а ресурс ее человеческого данного Богом добра и желания помощи другим людям вообще неиссякаем. Она удивительно позитивна, несмотря на приступы депресняка, и вообще она просто гений!
С Мариной мы теперь, правда, смеемся значительно больше, чем раньше – когда едем в машине после Сочи, нам холодно, и мы одеваемся в костюмы Колобков, когда пытаемся запихнуть в мою машину Костюм Дерева, когда бежим по дороге домой, согреваясь этим. И делая многие другие простые вещи.
Марина – невероятная юмористка. С ней смеяться хочется очень часто, и это так исцеляет нас двоих! Она помогает мне понять аутистов, и недавно был случай, когда она поняла очень сложного мальчика с очень сложным внешним поведением и за несколько минут убрала все его повторяющиеся стереотипы, просто пообщавшись наедине! Она сказала мне: «Вы его не понимаете! Он очень умный! Просто вы с ним не умеете!» А она сумела!
Если Марина выберет путь изменений для себя, я уверена – ее ждет большое будущее! Я в нее очень верю!
Савва был первым режиссером, который сказал мне долгожданные слова поддержки: «МНЕ ВСЕ ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ: И ПЬЕСА, И ЗАДУМКА, И ВООБЩЕ ВСЕ. Я ВЕРЮ!»
Это был полный Анти-крот. Он верил в нас все время, верил, когда мы ошибались, когда не верили ему и себе. Он верил, когда мы боролись с трудностями, когда двери еще были закрыты. Он тихо и спокойно верил.
Для него это был не первый опыт работы с ребятами с особыми потребностями. Он спокойно и доброжелательно реагировал на немытые волосы у Антона и отсутствие у него признаков использования дезодоранта. Он прошел хорошую школу любви у Калягина, и, в отличие от меня – Гончаровского выпускника, привыкшего в подражании Учителю покрикивать и хмурить брови, он улыбался, ждал инициативы от актеров, любил ставить этюды, любил людей и актеров и все время ждал чуда и был готов к нему.
Чудо не было для Саввы чем-то сногсшибательным. Он когда-то ездил за чудесами в Иерусалим, но потом, приехав, понял, что много чудес приехало вместе с ним в Москву. И так и стал с ними жить. Если Света Китчатова была для нас эмоциональной и психологической поддержкой, то Савва был театральной тихой гаванью, где разные актеры, как корабли разного формата, могли спокойно и не сталкиваясь бороздить океанские просторы, возвращаясь потом в пределы этой гавани и оставаясь самими собой. И все вышесказанное относилось ко всем актерам – особым и не сильно особым (опять хочется спросить: а есть не особые?).