— Я этого сделать не могу.
— Почему?
— Они правильные люди, не нарушают наших законов. А я даже ради родного брата не пойду против наших правил. Если я поступлю иначе, меня законники могут призвать к ответу.
— Если бы ты сейчас, уважаемый законник, отбывал наказание не у нас тут, а у них в Чечне, то вряд ли они пожалели бы тебя и придерживались бы воровского закона.
— Тебе так кажется, — возразил ему Костыль.
— Вот так у нас и получается: русских гонят в шею из других республик и бьют, а мы терпеливо ждем, когда наш закон разрешит нам всем им дать сдачи. Вот и дождались, что более трех миллионов русских вынуждены переселяться из стран СНГ к себе в Россию. А как нас разная националистическая сволочь не называет при этом? И сволочами, и оккупантами, и свиньями. Пока мы не станем себя уважать и защищать свое Я, нас никто по-настоящему за великую нацию признавать не будет.
— Знаешь что, брат? Ты в политику не лезь. Не с нашими мозгами в ней разбираться.
— Тебе, Григорий, просто так кажется. Когда у тебя, как у меня, погибнет сын в Чечне, а у некоторых родителей погибший был единственным продолжателем рода, то хочешь ты или нет, но очень быстро станешь разбираться в политике.
— Мне такого не дано, да я и не стремлюсь.
— Жаль, а я между прочим надеялся на твою помощь и приехал за ней.
— Мы с тобой, Ермолай, шли по жизни разными путями. Даже ради памяти Костика я не могу и не буду перестраиваться.
— Это твое праве. Свою точку зрения я тебе навязывать не собираюсь. Я, брат, не хочу, чтобы ты из-за моих идей страдал. Живи как можешь. Завтра я от тебя уеду.
— Куда поедешь?
— Поеду в Чечню, в часть сына. Возьму там нужную мне справку, заодно отведу душу. Если меня там прибьют, что маловероятно, то жене не вздумай передавать мои сегодняшние откровения.
— Лихачишь ты на старости лет!
— Есть немножко, но жизнь заставляет, — пьяно улыбнувшись, согласился с ним Ермолай. — Просился у командира части взять меня к себе добровольцем. И знаешь, почему он мне отказал?
— Почему?
— Видишь ли, я оказался для него старым. А какой я старик, если пятерых, а то и с десяток сосунков, как мой Константин, смог бы подмять под себя?
— В твоих руках только автомата не хватает, Ты и так, как я вижу, до хрена наломал дров.
— Зато я знаю, что мой сеян отомщен.
"Дураки… Обозлили моего брата своей жестокостью, теперь пожинайте свои плоды. Если бы он мстил тем, кому надо, а то пострадают невинные люди", — с жалостью подумал Костыль.
Допив спирт, они легли отдыхать, но Костыль еще долго не мог уснуть:
"Ермолай, оказавшись в Чечне, применит там тактику чеченских боевиков. Из толпы мирного населения те стреляли в солдат и убивали их, часто уходя от ответственности за свои преступления. Теперь Ермолай среди жителей Грозного будет выбирать жертву, достойную его внимания. Сколько Иванов, Ермолаев, других россиян чеченские садисты пробудили к адекватным действиям, никто сейчас не сможет сказать, но будущее свое покажет. Уже сейчас перед властями страны возникла проблема, где и в каких войсках использовать призывников из Чечни, чтобы их не обижали солдаты других национальностей. Долго теперь среди чеченцев не будет генералов", — засыпая подумал Костыль.