Приказ сворачивать лагерь и выступать к Ирбренду поступил через три дня после взятия Игбруна. И если кто-то думает, что эти три дня были посвящены вдумчивому грабежу, мародерству и прочим маленьким солдатским радостям, то вынужден разочаровать. Я и сам, грешным делом, поначалу надеялся поживиться имуществом сепаратистов, но затея окончилась эпическим обломом, даже не начавшись. Наш славный герцог, чтоб ему жилось долго, объявил, что городишко не взят, а освобожден его доблестными войсками от гнета злобных завоевателей-ирбренцев. После такого политического заявления грабить соотечественников было уже как-то не комильфо, тем более что стены, ворота и городская ратуша теперь находились под охраной мечников и пикинеров первой баталии герцогского полка. Эти хмыри не принимали участия в штурме и теперь чисто из вредности готовы были сделать все, чтобы не дать более удачливым соратникам насладиться плодами заслуженной победы.
Я хоть и не сумел пополнить свой бюджет, но означенные три дня провел с несомненной пользой. Для начала мне удалось сговориться с Оди, в результате чего я всего за 38 талеров сделался счастливым обладателем стандартного пехотного доспеха. Пришлось вбухать на это дело почти всю премию, полученную от герцога, зато в качестве отдельной любезности панцирь бесплатно подогнали под мою фигуру. После этого с помощью вездесущего Раска удалось сплавить по сходной цене ненавистную кольчугу. Ну и в завершение всех этих праведных трудов я окончательно принял дела во вверенном подразделении, подписав интендантскую ведомость и получив довольствие на 12 дней. Доля, полагавшаяся сотнику, оказалась не так уж и мала…
Словом, весть о выступлении на Ирбренд была встречена если и не с радостью, то, во всяком случае, с готовностью. Ополченцы уже привычно топотали по дороге вполне себе строевым шагом, Раск, накануне получивший полагавшуюся ему часть от дележа выделенного на сотню снабжения, улыбался каким-то своим мыслям, зачехленный значок на его плече мерно покачивался в такт шагам, настраивая на мирный лад. А я шагал во главе нашей маленькой колонны, мечтая о прибыльной и непыльной работе начальника городской стражи и вселяя своим воинственным видом в подчиненных уверенность в успешном завершении похода. Таким вот макаром, без особых происшествий, мы и добрались до Ирбренда, бывшего главной целью всей этой военной кампании.
Едва взглянув на зубчатые светло-серые стены из дикого камня и ровные ряды рогаток, выставленные на кромке крепостного рва, я понял, насколько зыбкими и ненадежными были мои мечты о будущей мирной жизни. Да и вообще о будущем как таковом. Это вам не сраный игбрунский забор, на который я умудрился взобраться без помощи лестницы. Здесь, чтобы просто подойти к стенам, придется полдня раскидывать заграждения и заваливать рвы фашинами. Полдня – это если никто не будет мешать, в чем я лично сомневаюсь. А чтобы на стены взобраться, нужно связывать вместе по две штурмовые лестницы, которые, между прочим, в двенадцать локтей длиной, то есть где-то метров шесть по-нашему. И что-то мне подсказывает, что на этот раз вражеский обстрел во время штурма будет не чета тому, который нам довелось испытать на себе под Игбруном.