Именно в такой период, и именно в такой восхитительный, опалово-розовый и благоуханный вечер, когда даже самые воинственные дипломаты откладывают составление воинственных нот и предпочитают заняться ублажением души и тела земными радостями, ибо слишком много мира и благоволения, кажется, растворено в самом воздухе, именно в такой вечер, когда о войне, битвах, храбрости и трусости не говорят — на террасе «Маджестика» сидело небольшое общество и вело разговор о войне, храбрости и трусости, жизни и смерти…
Перебрав множество тем, поговорив о восточной политике, об автомобильных гонках, о выставке картин и железнодорожных приключениях, сидящие, сами того не замечая, направили поток беседы в широкое, гладкое и спокойное русло вопроса личной смелости, являющегося сущим даром Небес… Ибо нет другого вопроса, на обсуждение которого можно употребить равно огромное количество слов с равно ничтожным результатом и пользой; ибо нет другого вопроса, вызывающего в подобных размерах оживленнейшее и бесплоднейшее суесловие.
Звенела посуда… Мелодично позвякивали кажущиеся розоватыми в коктейле кусочки льда о тонкие стеклянные стенки бокалов. Бесшумными белыми привидениями скользили между столиками элегантно затянутые в белые смокинги кельнеры… Во внутреннем зале играл оркестр и пел баритон:
«Монтевидео, Монтевидео!…
Куда же скрылась малютка Клео?!»
Мелодия была тягучая и надрывная. Женщины закатывали темнеющие в глубинах глаза и конвульсивно глотали насыщенный опиумом дым сигареток «Изида».
«Монтевидео, Монтевидео!…
Какие сны нам снились с Клео!…»
На свободной площадке прижимались друг к другу танцующие, истомленные взаимной близостью и проникающей до спинномозгового нерва мелодией. Бесшумные и бесстрастные, скользили кельнеры, красивые и доступные.
«Монтевидео, Монтевидео!…»
«Шоколадный эклер для синьориты»… — «Два коктейля „Семь девушек“»… — «Тридцать пезо, синьор… благодарю, синьор»… — «Сода-виски для синьора».
Прекрасный город Буэнос-Айрес! «Прекрасный воздух» — в переводе на все языки… Воздух, который пахнет легкой, беззаботной и бездумной жизнью, девушками со стройными ногами и начесанными на лоб гладкими, блестящими волосами, звоном пезо, душистыми сигаретами и солеными просторами Атлантического океана.
Дышит Атлантика, спокойно и мощно, лиловая под лиловым закатным небом… Колеблются ладони-листья веерных пальм на Авенида Хенераль Сапиола и в парке 3-го февраля… Шуршит прибой и плещется о камни Хенераль Сапиола, шелестят переплетающиеся струи Рио де ла Плата и Атлантики…
«Монтевидэо, Монтевидэо…»