Оранжевая Республика. Блумфонтейн.
Госпиталь русско-голландского санитарного отряда
28 февраля 1900 года. 15:00
– Ну что? – Мы с Гаспаром одновременно шагнули к доктору.
– Операция прошла нормально, – спокойно ответил фон Ранненкампф. – Жизни баронессы ничего не угрожает. Теперь покой, только покой.
– Опять, – буркнул я и со злости пнул ни в чем не повинную урну у входа в госпиталь.
– Как долго? – мрачно поинтересовался Гаспар. – Когда мы сможем ее забрать и увезти во Францию?
– Минимум через три недели… – доктор невозмутимо протер пенсне, – не ранее.
– Матерь божья!!! – Урне теперь досталось от француза.
– Все, господа? – Врач собрался уходить. – Извините, но у меня дела.
– Карл Густавович, – я взял его под руку и отвел в сторону, – они хоть не в одной палате?
– В соседних, – сердито буркнул фон Ранненкампф. – Это возмутительно, Михаил Александрович. Это уже вторая дама на вашем счету.
– Да я‑то здесь при чем? – реально опешил я. Хотя… да, тут он прав. Категорически не везет благородным дамам со мной. Еще переспать не успели, как оказались на больничной койке.
– Возмутительно! – убежденно повторил врач. – Баронесса де Суазон в бреду повторяла ваше имя… – Доктор прервался и язвительно добавил: – Как и госпожа Чичагова. Кстати, ее здоровье идет на поправку.
– Можно мне к ней? К ним…
– Нет! – категорично отрезал фон Ранненкампф. – Я запрещаю… – после чего развернулся и ушел.
– М‑да…
– Гребаные уроды! – Француз сидел на лавочке и свирепо ругался. – Да кто мог знать?
– То-то же… – Я присел рядом с ним. – Как вы объяснились в полиции? Граббе – довольно въедливый малый.
– А что полиция? – пожал плечами Гаспар. – Мы обезвредили преступников, выполнили свой гражданский долг, так сказать. В Республике владеть оружием не возбраняется, даже иностранцам. А вас и баронессу он пообещал допросить позже. Маузеры, из которых стреляли, изъял в качестве вещественного доказательства. Вот и все.
– История, однако.
– Ну и ладно, – неожиданно успокоился Гаспар. – Главное – Франсин жива.
– А ее отец? – Я немного удивился тому, что француз назвал баронессу по имени. Раньше он ее именовал исключительно «мадемуазель баронесса».
– А мы пока не будем ему ничего сообщать. – Француз проницательно посмотрел мне в глаза. – Вы не против, месье Игл?
– Отнюдь. Это ваши личные дела. Кстати, с меня причитается.
– Пустяки. Выпишите нам небольшую премию по окончательном расчете, – отмахнулся Гаспар. – Вы ведь тоже записали на свой счет одного негодяя. Есть соображения, кто это мог быть? К сожалению, у трупов ничего не узнаешь. А документов при них не оказалось.