Всё это произошло в какую–то минуту; затем Верзилин услыхал:
— Дом! Дом горит!
Толпа повалила в сторону, увлекая его за собой.
Худенький пожарник, толкнув Верзилина, подбежал к домику, неловко двинул кулаком по раме и, видимо разрезав руку, поднёс её тыльной частью ко рту и стал сосать. Из–за дома появился его напарник, огромный — борцовского роста и комплекции, — и навалился на дверь; она, словно картонная, провалилась в темноту; пожарник, согнувшись, шагнул на неё, как на плот… Худой всё сосал руку, когда он появился в пролёте дверей, неся перед собой пузатый комод; дым обволакивал его голову, заставляя жмуриться, тяжело дышать.
Поставив комод косо на снег, он заметил приятеля.
— Тудыть твою в переборку! — заревел он. — Медведь, лапу сосёшь!
Худой испуганно покачнулся, полез в дымящийся дом; подгоревшая балка глухо стукнула его по блестящей золотом голове, он вяло качнулся; детина подхватил его под мышки, отбросил в сторону, как слепого котёнка. Потом оглянулся, ища подмоги, выругался.
Двое в торчащих коробом брезентовых костюмах подкатили катушку, за которой тянулась кишка рукава. Струя ударила в крышу, сбила снег, заплясала по бревенчатой стене, нащупала окно. Зазвенели стёкла; из чёрного квадрата окна выбросился кусок серого дыма.
Борец в гладиаторской каске появился в дверях, приседая, чтоб не стукнуться о притолоку, таща на спине окованный железом сундук. Сундук был так громоздок, что у Верзилина мелькнула мысль: «Не донесёт». И действительно, гладиатору, видимо, трудно было одному удержать эту тяжесть, он беспомощно, как бы ища поддержки, взглянул на Верзилина.
Верзилин принял груз на руки. Через мгновенье, когда сундук стоял на снегу, детина выхватил брандспойт, нацелил его в двери. Струя запрыгала, забилась, зашипела, загоняя огонь обратно в дом.
— Так держи! — рявкнул детина. — Раззява!
Кивнув Верзилину, он побежал к соседнему дому. Расталкивая людей, хрустя вещами, завязанными в узлы, детина бросился по ступенькам крыльца.
С каким–то озорным мальчишеским чувством Верзилин в два прыжка настиг его у дверей. В глазах обернувшегося детины не было удивления.
«Правильно, идём», — говорил его взгляд.
Комнаты были полны дымом; из дыма появился мужчина в телячьем полупальто, с охапкою вещей. Споткнувшись в полумраке о порог, рассыпав вещи, покатившиеся со звоном под ноги Верзилину, он зло выругался. В руках у него остался один самовар. Мужчина сунул его на пол, подскочил к сдвинутому с места комоду, начал вытаскивать ящики; вбежала простоволосая женщина в рваной шубе, стала хватать из комода бельё.