Снова вставляю ее ему в рот, и в этот раз он не отказывается. Он начинает быстро ее сосать и на какое-то мгновение его глаза закрываются, но потом открываются снова — верный знак того, что он устал, но борется с этим. Я тихонько качаюсь в кресле и похлопываю его по попке.
Шепотом я говорю ему:
— Хочешь послушать, чем твой старик сегодня занимался? Я организовал сделку по приобретению в пятьдесят миллионов долларов для человека, который изобрел новое приложение. Он что-то вроде инструмента. Когда ты подрастешь, то узнаешь, что мир полон инструментов. В общем, именно этот инструмент не думал, что сделка достаточно хороша, поэтому папочке пришлось ему объяснить, чем она так хороша. Сначала я ему показал…
Вам же, на самом деле, не хочется слышать остального, не так ли? Достаточно будет того, что через двадцать минут Джеймс был в отрубе. Я целую его в лоб и кладу в кроватку. Потом иду в гостиную, чтобы провести ценное время со своей любимой. Я нахожу Кейт на диване, со все еще наполовину полной корзиной белья рядом с ней.
Она замечает меня не сразу — и больше не сворачивает одежду. В руках она держит пару носочков, спокойно уставившись в одну точку. В глубокой задумчивости.
Обычно для парней, когда наши женщины о чем-то серьезно задумываются? Это плохой знак.
Осторожно я сажусь рядом с ней.
— Малыш спит.
Ее отрешенное выражение лица не меняется.
— Это хорошо.
— Кейт? Ты в порядке?
Выйдя из оцепенения, она быстро поворачивается ко мне и пытается отмахнуться.
— О, да. Да, все нормально.
Нормально — тревожный знак, если таковой имелся.
Не теряю время на всякие приятности.
— Хрен там нормально — что не так?
Ее внимание снова на носках.
— Я просто поняла… вот это теперь моя жизнь.
Я упорно пытаюсь понять скрытый женский смысл в этом выражении — но ничего.
— О-кей… и…?
— И складывание одежды, грязная посуда, прогулка в обед, тихий час, смена подгузников… вот моя жизнь. Больше ждать нечего.
— Ну… смена подгузников это не вечно. И через две недели мы сможем заняться сексом всякими разными и невообразимыми способами — вот что стоит ожидания.
От этих слов она усмехается, но как-то равнодушно.
— Я ужасный человек.
Я потираю ее плечо.
— Если ты ужасный человек, то я тогда полное дерьмо.
На этот раз она улыбается искреннее.
— Я люблю Джеймса, Дрю. Люблю… даже не настолько сильное слово…
Я киваю, потому что я и любой родитель точно знает, что она имеет в виду.
— …и я понимаю, как мне повезло. Многие женщины убили бы за то, чтобы сидеть дома со своими детьми. И я, правда, благодарна за ту жизнь, что у меня сейчас — но я никогда не думала, что это будет все, что я смогу иметь.