— Нет, папка любит меня, ты что! — искренне возмутилась она. — Он мне и не такое спускал…
— Тогда мать, — безапелляционно заявил я, развивая наступление. Кажется, Бэль не поняла, что я ее банально развожу. — Твоя мать — тиран и сатрап, и, не будучи в состоянии с ней бороться, ты устраиваешь демарши, чтобы показать, что имеешь свое мнение, отличное от ее.
Девушка вновь замотала головой:
— Нет. Моя мать — хорошая женщина. Она, конечно, строже отца…
За этим последовала мимика, характеризующая сравнительную степень «строгости». Сильно строже. Очень сильно!
— …Но мы скорее подруги, чем… чем она сатрап! Вот!
— Но что-то же тобой двигало? Охрана — это наемные работники, корень зла в родителях. Я не прав?
— Прав. — Девушка с сожалением вздохнула. — Просто дело не в родителях.
— Тогда в чем? Я не вижу логики! Что может быть сильнее воли родителей?
— А тебе обязательно искать логику?
Она бросила замученный взгляд. Я стушевался.
— Все в жизни подчинено логике. А в твоем рассказе ее нет. Вот я и… обратил на это внимание…
«Шимановский, прекрати! — осадил меня внутренний голос. — Куда ты лезешь? В чужое грязное белье? Тебе оно надо?»
«Ну, интересно же! Когда я еще увижу грязное белье аристократов?»
«Кроме того, что они — аристократы, они еще и люди, и это некрасиво!» — продолжал настаивать мой бестелесный собеседник. Но на сей раз его аргументы действия не возымели.
«Отвали! Это — богачи, а не люди! Могу я хоть глазком взглянуть на их жизнь изнутри? Хоть со слов этой девочки? Ничего плохого же я не делаю!»
«Кроме глумления…» — вякнул голос напоследок.
— Ты прав, Хуанито. Тут не будет логики, потому что… — Она замялась. — Потому что у нас не нормальная семья!
— Покажи мне хоть одну нормальную! — воскликнул я. — Таких не существует.
— Тебе интересны проблемы моей семьи? — в упор задала она вопрос.
«Интересны! Еще как! Может, хочу убедиться, что вы люди, а не какие-нибудь, скажем, вампиры. А ты молчи, бестелесная сволочь!»
— Как тебе сказать… — Я сделал умное лицо и почесал подбородок. — Мне просто показалось, что тебе нужно поговорить об этом. Выговориться.
— Думаешь?
Она занервничала. Кажется, я ударил в точку.
— Да, мне так кажется. Просто понимаешь, ты… такая несчастная!
А вот здесь я не врал. Это чувство действительно проскакивало.
— Не могу этого объяснить, но мне кажется, за твоим лоском, общительностью, веселым нравом кроется нечто, что тебя тревожит. Это воспринимается на уровне интуиции, не спрашивай, откуда я это взял.
Девушка кивнула и погрустнела:
— Настолько заметно, да?
«Шимановский, хватит давить! Ну, прав ты, не все в порядке в Датском королевстве. Но она же страдает! Такой кайф — лицезреть расстроенную девушку, да?»