Таргудай в первые дни показывал вид, что забыл про Тэмуджина; сталкиваясь с ним в айле, среди юрт, он будто не замечал его среди других рабов, равнодушно и неприступно проводил взглядом мимо него. Тэмуджин при виде его и других нойонов расправлял усталые плечи и придавал лицу бесстрастное независимое выражение, показывая им свою непокорность.
Другие рабы Таргудая поначалу, зная высокое происхождение Тэмуджина, чуждались и сторонились его, но потом, увидев, что он без брезгливости садится рядом с ними и ест из одного котла, беря еду после того, как возьмут старшие, изменили свои повадки, стали дружелюбны. Сочувствуя ему, они в первое время старались дать ему кусок получше, делились одеялами и шкурами на ночь.
В первый день, когда он поселился в юрте у рабов, те, садясь к своему очагу, не занимали место на хойморе, ожидая, что по родовитости там сядет нойонский сын. Но Тэмуджин сел по возрасту – рядом с Сулэ, ниже всех, и в немом молчании взрослых рабов, в их бесстрастных лицах почувствовал благодарность и удивление: как же это потомок ханов уважил их, низких людей.
Исподволь приглядываясь к ним, Тэмуджин с удивлением отмечал про себя, что рабы, несмотря на то, что все были людьми из разных, даже враждебных племен – от баргутов с севера до западных найманов и восточных татар – крепко сдружились между собой и поддерживали друг друга не хуже, чем если бы они были братья и сестры, и делились последними кусками. И снова, как в прошлом году, глядя на своих харачу, до последнего остававшихся у знамени отца Есугея после ухода всех сородичей, он сейчас утверждался в мысли, что и рабы ничем не хуже свободных людей и даже нойонов, а многие даже и лучше.
Он окончательно убедился в этом после одного случая в первые же дни пребывания среди них. В юрте, где они жили, двое молодых – смешливая тринадцатилетняя Хун и такой же веселый семнадцатилетний Хэрэмчи – полюбив друг друга, собирались жениться и уже просили Таргудая отправить их вдвоем в степь на отару – жить вместе и пасти хозяйских овец. Таргудай в то время оказался в добром духе и обещал подумать.
Жених и невеста изо всех сил старались в работе и задабривали одноглазого старика, который сообщал хозяину о его рабах. Другие рабы, особенно пожилые, радовались, глядя на их бедное счастье, дарили им кто шкурку тарбагана, кто залатанную рубаху. Но тут вдруг случилась беда: как-то вечером Хэрэмчи пошел колоть с огнем рыбу, чтобы добыть своим еду на ночь, и с лодки уронил в воду железную острогу. Теперь пощады от Таргудая ждать было нечего: за волосяную веревку у него был закон бить кнутами, а за железную вещь мог и убить.